Я детству сказал до свиданья - [49]
Да, все это было, все было… Пришлось приехать в эти места годы спустя. Я не стану говорить, как тяжело переживал, не стану говорить. Но я прошел почти по судьбе своей и увидел: в конце тех же, уже не наших, картофельных грядок, которые начинали зацветать бело-желтыми цветами, и черный паслен между ними пробивался, — на меже, серой, жестокой травой заросшей, — кем-то спиленный ствол рябины. И от пня ее — взбрызги крепких молодых стволов, таких доверчивых, и юные-юные несозревшие кисти рябинок склонялись над пнем. А рядом — будяг, осот и колючки, и молочай, и дикие лютики на меже стояли. Ну, что им? Рябину-то эту они знали давным-давно. И подумалось мне: вот такова жизнь, кто-то уходит, и остаются они шелестеть и обсуждать ушедших — русские травы — одуванчики, лютики, красноталы…
Лицо Акаева светилось от удовольствия. Он обвел всех взглядом победителя и скомандовал:
— А теперь расскажи, как грибы по-крупному собирали.
Жан посидел задумчиво, как бы переключаясь внутренне, и начал про грибы:
— Мы учились в одном классе перед войной. Славка был, по-моему, незаметный, как и я. Впрочем, я был рыжий. А у Славки лицо так было устроено, что любой посмотрит на него — и тут же в самую точку попадет, назвав его «акула». Хотя это очень добрый паренек был. Так вот природа распорядилась, подшутила над ним.
Договорились мы пойти за грибами.
— Бери с собой или ведро, или корзину большую, — наставлял меня Славка. — Чего ты там у своей деревни три подосиновика нашел, это все чепуха.
Он не соврал: я действительно нашел три подосиновика, один другого мельче, с красными шляпками, и так рад был, что и Славке этим похвастался.
— Так вот, — говорил он, — бери ведро или большую корзину, по-крупному сейчас пойдем, в монастырский лес. Только пораньше встать нужно. Договорились?
Я конечно, сказал, что договорились. И не плетеную корзину для малины, а с двумя ручками из ивовых прутьев корзину большую взял на всякий случай. Как-никак, а по-крупному идем за грибами.
Он ожидал меня у монастырской рощи. Я пришел вовремя со своей большой ивовой корзиной и увидел, что у Славки и на одной руке, и на другой руке — по цинковому ведру. Он мне объяснил:
— Это вот для белых грибов и подосиновиков, а это — для груздей и сыроежек.
Подумал и добавил:
— А может, и для опят тоже.
И прошли мы с ним монастырскую рощу, к деревне Тимофеевке стали подходить, где он обещал грибы по-крупному. Только я в свою большую корзину то сыроежку с улиткой положу, то он рыжую лисичку, потом другую, третью в одно из ведер положит. Продеремся через неспелую малину, опять по сыроежке сорвем…
И неожиданно для себя я начал злиться. Вида, однако, не подаю, спрашиваю:
— Ты знаешь правила леса?
Он честно отвечает:
— Конечно, знаю. Не разводить костры, тушить их, если где увидишь.
Я сказал ему:
— Слушай, ты идешь впереди меня, отводишь ветки. Ты бы хоть догадался, что они меня по лицу хлещут.
Я как-то хотел деликатно напомнить об этом, но деликатно не получилось.
Шли дальше с пустыми корзиной и ведрами, где дно даже не закрыто. Славка начал осторожнее ветки отводить. И, видно, убоявшись, как бы не начали во мне вскипать плохие слова, вдруг спрашивает:
— А ты какие плохие слова знаешь?
Я помолчал, думая, какие бы ему слова назвать, каких он не знает, а я знаю. Пока я молчал и думал, чем бы Славку сразить, он вдруг сказал:
— А слово «дрибодан» ты знаешь?
Я честно сказал:
— Нет. А что это такое?
И он, как мне думается, до конца своей жизни не смог бы этого объяснить. И тогда он сказал:
— Здесь, конечно, всегда грибов бывает очень много. Но нам как-то не повезло…
Хлеб, который мы несли в карманах, подзачерствел, соль подразмокла в спичечной коробке. У дороги, где из болотца смотрят синенькие незабудки, мы поели черствого хлеба.
Идя с пустыми ведрами и корзиной, встретили на пути красавец-мухомор на белой ножке, с большой шляпой, с белыми пятнышками. Как Славка поддаст его ногой, даже осы тут же взлетели с этого мухомора, с мухоморной шляпки, — и сказал:
— Не грибной сезон!
Три сыроежки в моей большой корзине оббились, обветшали, и я с ним согласился:
— Да, это не грибной сезон!
Жан замолчал, а мы долго еще переживали его рассказы: ходили вместе с ним по зеленому огороду, за грибами, сидели за утренней трапезой под липой в цветущем саду.
И обидно стало мне, обделенным себя почувствовал, что я, городской парень, не жил никогда в деревне.
Вот так, благодаря Жану, его дару рассказчика, незаметно пролетела ночь, пока не заревело сиреной первое в Новом году утро.
«СВИДАНКА»
И вот наступил долгожданный день свидания, или «свиданки», как называют у них там. Галя помнила, как резануло ее слух это слово, услышанное сначала от официальных лиц, а потом от брата.
Где-то там Саша — слабый, беззащитный, отдаленный, скрытый многими решетками и законами. Как он чувствует себя, — может, до сих пор печенки и почки ощупывает? Сегодня все узнаем, увидим, поймем.
Галя с мамой ждут свидания, как великой радости. А какая радость может быть? Только одна — убедиться, что жив, здоров, сидит вот перед ними, и это главное. И все же где-то в глубине души надежда тлеется — а вдруг что-нибудь да улучшится после свидания. Хотя, что может улучшиться? Дела по освобождению — зашли в тупик, замерли и окостенели. Всюду, куда бы ни обратилась Галя, ответ был один: осужден правильно, пересматривать дело нет оснований. И вспоминались неотступно ищущие ответа глаза брата.
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.
Достигнув эмоциональной зрелости, Кармен знакомится с красивой, уверенной в себе девушкой. Но под видом благосклонности и нежности встречает манипуляции и жестокость. С трудом разорвав обременительные отношения, она находит отголоски личного травматического опыта в истории квир-женщин. Одна из ярких представительниц современной прозы, в романе «Дом иллюзий» Мачадо обращается к существующим и новым литературным жанрам – ужасам, машине времени, нуару, волшебной сказке, метафоре, воплощенной мечте – чтобы открыто говорить о домашнем насилии и женщине, которой когда-то была. На русском языке публикуется впервые.
Признанная королева мира моды — главный редактор журнала «Глянец» и симпатичная дама за сорок Имоджин Тейт возвращается на работу после долгой болезни. Но ее престол занят, а прославленный журнал превратился в приложение к сайту, которым заправляет юная Ева Мортон — бывшая помощница Имоджин, а ныне амбициозная выпускница Гарварда. Самоуверенная, тщеславная и жесткая, она превращает редакцию в конвейер по производству «контента». В этом мире для Имоджин, кажется, нет места, но «седовласка» сдаваться без борьбы не намерена! Стильный и ироничный роман, написанный профессионалами мира моды и журналистики, завоевал признание во многих странах.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.