Я была до тебя - [70]
Ты обнимаешь меня одной рукой, то приподнимая над землей, то подталкивая, то уводя от неизбежного столкновения с встречными прохожими. Смотришь прямо перед собой и несешься на всех парах, таща меня за собой как багаж. Вдруг ты остановился, прижал меня спиной к стене и привалился ко мне всем телом. Поднял мой подбородок, вынуждая смотреть тебе в глаза. Погрузил в меня свой черный безумный взгляд и поцеловал. От этого поцелуя посреди улицы, на виду у всех, я помертвела. Ты залез мне под куртку, задрал майку, добрался до груди. Нет, пожалуйста, не на улице же, тихо шепнула я, высвободилась из твоих рук и поправила на себе одежду.
— Ты стыдишься? Ты меня стыдишься?
— Не тебя… Нет, пожалуйста, перестань. Прошу тебя.
По улице Риволи едут машины. Туристы отчаянно жестикулируют, призывая такси, которые их полностью игнорируют. Слышны возмущенные восклицания на английском и японском. Из кондитерской «Анжелина» вышла компания старушек с коробками пирожных в руках. Тщательно подкрашенные, ухоженные. Такие чистенькие, что я на миг сама себе показалась грязной, ужасно грязной — из-за того, что ты лапал меня прямо на улице.
— Я устала! Ты идешь слишком быстро! Давай возьмем такси!
И мы опять пускаемся в безумную гонку неведомо зачем. Но теперь я отстаю от тебя примерно на метр, хотя ты этого даже не замечаешь. Я ни за что не стану тебя нагонять. Хочешь уходить — уходи.
Она меня стыдится, это ясно как день. Думает, что я спятил. Хочет со мной поговорить, успокоить меня, понять. Но я не нуждаюсь ни в чьем понимании. Я чувствую себя гораздо лучше, чем все те мужчины, что попадаются нам навстречу. Ей навстречу. Мне не нужна ее любовь-жалость. Я хочу, чтобы она любила во мне чемпиона. Я — лучший. Я — лучше всех остальных, которые не удостаивали ее даже взглядом. Она об этом не знает. Но я ей докажу. Женщины всегда требуют доказательств. Доказательств любви. Только она и я. Она и я. Иногда я ее ненавижу за то прошлое, которое было у нее до меня. Тогда мне хочется ее избить, удушить, чтобы последним, что она с изумлением увидит в этом мире, был мой взгляд.
Ничтожество! До тебя она познала слишком многих мужчин. Они заваливали ее подарками, деньгами, приглашали в шикарные рестораны. Где тебе тягаться с ними! Ну и что? Я возьму кредит в банке, и мы заживем на широкую ногу. У нее будет все, чего она ни пожелает. Да, именно так. Я полностью возьму на себя заботу о ней…
Ты резко остановился, и я схватила тебя за руку, вцепилась покрепче, не давая снова рвануть вперед. Потерлась щекой о твой рукав — мир? Ты выдернул меня из толпы, и мы укрылись за каменной колонной.
— Я решил. Отныне ты переходишь на мое содержание. Я один плачу за все. Мы снимаем большую квартиру. Будем жить вместе…
— Ты что, рехнулся? Я не нуждаюсь ни в чьем содержании! И в твоих деньгах не нуждаюсь!
И, не сдержавшись, добавила, хотя уже тише, чтобы не привлекать внимания толпы:
— Ты что, опять начинаешь? Неужели ты не можешь…
В этот момент она тебя и окликнула, высокая брюнетка. Выкрикнула твое имя, ты обернулся, заставив протест замереть на губах. Она стояла на пороге книжного магазина «Галиньяни» и махала тебе рукой. Мы двинулись к ней, разрезая толпу. Она бросилась тебе на шею, поцеловала. Ты представил нас друг другу. Не помню, как ее звали. Мне не хотелось слушать ваш разговор. От усталости меня мутило. Больше всего на свете мне хотелось остаться одной. Главное, подальше от тебя. В покое. Я сказала тебе, что пойду прогуляюсь по магазину, посмотрю на полки, и оставила вас возле кассы. Она что-то с жаром рассказывала тебе, и твой взгляд смягчился, плечи расслабились. Ты прислонился к стене, наверное, тоже устал.
Через некоторое время до меня донесся твой смех. Ты весело хохотал, громко, но радостно — ни намека на ехидный сарказм. Я с удивлением обернулась, но ты не смотрел в мою сторону. По-моему, в этот миг я ощутила ревность.
К кассе я вернулась с книгой в руках. Это был толстый альбом, посвященный Делакруа и его поездке в Марокко. Отличная книга с великолепными иллюстрациями. Очень дорогая. При виде ее ты торопливо полез за деньгами. Я мягко отстранила тебя — нет, спасибо, это подарок, который я хочу сделать себе сама. Когда я с тобой, ты ни за что не платишь, угрожающе прошептал ты, заруби это себе на носу! При мне ты не платишь ни за что! И ты бросил на кассу несколько купюр. Я отодвинула их в сторону и вытащила свою чековую книжку.
Высокая брюнетка не могла не заметить моего жеста. Я наклонилась, заполняя чек, и она, уверенная, что я ее не слышу, хотя до меня отчетливо доносилось каждое слово, произнесла:
— А она? — В ее голосе ясно слышалось желание уязвить. — Неужели она тебя терпит? Ну, она просто уникум!
И, расхохотавшись, она обняла тебя за шею жестом собственницы. Он был моим, говорил этот жест, и я хочу, чтобы все об этом знали.
Что я могла после этого сказать? Что сделать?
Мы вышли из магазина. Лихорадочное возбуждение оставило тебя. Мы шли не торопясь. Мы больше не раскалывали толпу, но позволяли ей нести нас — всем этим туристам, не выпускающим из рук путеводителя, детишкам, затевавшим игры под ногами у прохожих, родителям, фланирующим под ручку, замирая перед витринами и подставляя лица майскому солнцу. Мы шли рядом, но врозь — каждый сам по себе, каждый во власти своих мыслей.
Запретные поцелуи и первая любовь дочери, загадочные убийства и письма с того света, борьба темных и светлых сил, Средние века и будни богатого парижского кондоминиума, кровавый ритуал и лучший рецепт рождественской индейки — все смешалось в жизни Жозефины…Роман Катрин Панколь «Черепаший вальс» взорвал французский книжный рынок, перекрыв тиражи Анны Гавальда.
Роман молодой французской писательницы о любви. О том, как хрупко и нежно это чувство, как много преград на его пути. И самая главная из них – человеческое непонимание, нежелание забыть о себе и заглянуть в душу другого.
Тихая добрая Жозефина всю жизнь изучала средневековую историю Франции и, можно сказать, жила в XII веке. Но ей пришлось вернуться к реальности, когда ее муж с любовницей уехал в Африку разводить крокодилов, а она с его долгами и двумя дочерьми осталась без гроша в холодном, циничном Париже. Здесь ее тоже окружают крокодилы, готовые наброситься в любой момент. Как ей выжить, одинокой и слабой, среди безжалостных хищников?Популярнейшая французская писательница Катрин Панколь (р. 1954 r.) — автор полутора десятков бестселлерных романов, переведенных на все ведущие языки мира.
Когда хозяйка книжной лавки Кей Бартольди вступила в переписку с незнакомцем, заказавшим у нее редкие книги, она и подумать не могла, сколь опасны бывают подобные связи и чем для нее обернутся невинные рассуждения об изящной словесности…Кто он, таинственный Джонатан Шилдс, назвавшийся американским писателем-библиофилом и что он знает о Кей Бартольди, живущей в маленьком городке на берегу Ла-Манша, где беснуются волны, а в ночи моргает одинокий маяк?Популярнейшая французская писательница, журналистка, автор десяти романов, переведенных на многие языки и покоривших сердца миллионов читателей, Катрин Панколь, как всегда, поражает изяществом стиля и содержания: немногие способны так пронзительно писать о любви…
В романе «Мы еще потанцуем» четыре главных героя. Точнее, героини. Четыре подруги. Они выросли вместе и были неразлучны. Шли по жизни каждая своим путем, искали себя, строили свое счастье, но свято хранили верность детской дружбе. И была любовь — единственная, ни на что не похожая, прошедшая через измены и ревность, победившая искусы пошлости и богатства. Но однажды их пути связались в страшный узел предательства и боли. И настал момент истины.Как найти силы выйти из уютного детского мирка и стать взрослым, не потеряв себя? Что такое дар жить на пределе сил? Эти вопросы ставит перед читателями новый роман Катрин Панколь.
Катрин Панколь родилась в Марокко, выросла во Франции, долгое время жила в США. Защитив диплом по современной литературе, поначалу преподавала французский и латынь, но довольно быстро сменила профессию и занялась журналистикой. Писала для «Космополитен» и «Пари-Матч», с последним сотрудничает и поныне. В 1979, последовав совету одного издателя, выпустила свой дебютный роман («Я была первой»), принесший ей мировую известность. С тех пор написала двенадцать романов, большинство из которых стали бестселлерами, сделав ее одной из самых читаемых французских писательниц в мире.* * *Джеки Бувье Кеннеди-Онассис в особом представлении не нуждается — ее образ столь притягателен, а судьба так похожа на сказку, что реальность отступает, надежно скрытая ослепительным блеском.
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.
Почти всю жизнь, лет, наверное, с четырёх, я придумываю истории и сочиняю сказки. Просто так, для себя. Некоторые рассказываю, и они вдруг оказываются интересными для кого-то, кроме меня. Раз такое дело, пусть будет книжка. Сборник историй, что появились в моей лохматой голове за последние десять с небольшим лет. Возможно, какая-нибудь сказка написана не только для меня, но и для тебя…
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…
Субботним вечером 8 января 1993 года доктор Жан-Клод Роман убил свою жену, наутро застрелил двоих детей 7 и 5 лет и отправился к горячо любимым родителям. После их убийства заехал в Париж, попытался убить любовницу, сорвалось… Вернулся домой, наглотался барбитуратов и поджег дом, но его спасли.Это не пересказ сюжета, а лишь начало истории. Книга написана по материалам реального дела, но повествование выходит далеко за рамки психологического детектива.Эмманюэль Каррер — известный французский писатель, лауреат многих престижных премий.
Род занятий главного героя, как и его место жительства, — слагаемые переменные: модный фотограф, авиапилот, бармен. Постоянно меняющаяся действительность, поиск точки опоры в вихревых потоках, попытки обрести себя. Эта книга о том, как поймать ветер и что такое сила притяжения, как возникают модные тенденции в фотографии и зарождаются ураганы… как умирает и рождается чувство.Блуждая по лабиринтам своего внутреннего мира, герой попутно исследует мир окружающий, рисуя перед нами живописнейшие картины современного американского общества.Второй роман молодого канадского автора, блестяще встреченный и публикой, и критиками, привлекает «мужским взглядом» на жизнь и яркой образностью языка.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
Флориану Зеллеру двадцать четыре года, он преподает литературу и пишет для модных журналов. Его первый роман «Искусственный снег» (2001) получил премию Фонда Ашетт.Роман «Случайные связи» — вторая книга молодого автора, в которой он виртуозно живописует историю взаимоотношений двух молодых людей. Герою двадцать девять лет, он адвокат и пользуется успехом у женщин. Героиня — закомплексованная молоденькая учительница младших классов. Соединив волею чувств, казалось бы, абсолютно несовместимых героев, автор с безупречной психологической точностью препарирует два основных, кардинально разных подхода к жизни, два типа одиночества самодостаточное мужское и страдательное женское.Оригинальное построение романа, его философская и психологическая содержательность в сочетании с изяществом языка делают роман достойным образцом современного «роман д'амур».Написано со вкусом и знанием дела, читать — одно удовольствие.