Я был в Ку-клукс-клане - [11]

Но как подступиться к нему? Поразмыслив некоторое время, я поднял телефонную трубку и набрал его номер.

— Губернатор, — сказал я, — меня зовут Джон Перкинс. Я хотел бы зайти и поговорить с вами, когда вам будет удобно. Я думаю, что мог бы оказаться в некоторой степени полезным в вашей избирательной кампании.

— С удовольствием встречусь с вами, мистер Перкинс. Приходите в любое время после обеда, — сказал он.

Мне как южанину было ясно, что Толмэдж имеет в виду время сразу же после полудня. Я отправился в его адвокатскую контору, которая помещалась в Уильям Оливер-билдинг, и стал ждать в приемной. Через дверь доносился громкий голос Старины Джина.

— Если хотите, чтобы бык вас слушался, — говорил он, обращаясь к кому-то, — вы должны хлестнуть его бичом. И я гарантирую вам, что он двинется!

Наконец меня провели в кабинет Толмэджа. Я увидел, что Старина Джин не только очень стар, но и очень болен. По лицу Толмэджа была разлита мертвенная бледность, какую я наблюдал в морге у жертв раковых заболеваний, однако глаза его все еще поблескивали, как у лисы.

— Чем могу служить, мистер Перкинс? — спросил Старина Джин, жуя окурок сигары, который он затем метко сплюнул в медную плевательницу, стоявшую в углу комнаты.

— Я надеюсь, что мог бы оказаться полезным вам, — ответил я. — Мне приходится много ходить по домам, продавая энциклопедию, и я был бы рад одновременно замолвить о вас доброе словечко и распространять литературу о вашей избирательной кампании.

— Ну что ж, это очень любезно с вашей стороны. Я буду весьма вам обязан. Так, говорите, уроженцем какой местности в Джорджии вы являетесь?

— Все мои родственники живут неподалеку от Стейтсборо.

— Буллокское графство всегда голосует за Джина! Я всегда говорил, что могу рассчитывать на любое графство, в котором нет трамваев. Скажите мне, мистер Перкинс, что вы об этом думаете — я имею в виду выборы?

— О, я уверен, что у Вас-то все в порядке! Но что означают все эти слухи о вашем намерении выступить в защиту отмены избирательного налога?

— Да, я изменил свою точку зрения по этому вопросу, — ответил Толмэдж, хитро улыбаясь. — Я пришел к заключению, что лучший способ удержать черномазых от голосования — это разрешить голосовать всем белым, а затем распространить мнение, что «мистера Черного» не хотят видеть на избирательных пунктах! А допустить к голосованию всех белых — значит сколотить такую шайку, которую можно подбить на что угодно!

— Но вы, конечно, знаете, что губернатор Эллис Арналл претендует на то, что это ему принадлежит заслуга в деле отмены избирательного налога?

— Ну и что ж, — снова улыбнувшись, сказал Старина Джин. — Заслуги, как вы знаете, — это вода: они притекают и утекают.

— Ну, а как, вы думаете, обернутся дела, когда кончится война?

— О, у нас будут и бунты, и кровопролития, и восстания, — сказал Старина Джин, подмигнув мне и махнув рукой. — Кровь польется по улицам! Масса людей будет убита — масса невинных бедняжек черных!..

В этот момент в комнату вошел молодой человек примерно моего возраста. С первого взгляда я узнал в нем молодого Гаммона, сына Старины Джина. У него был такой же вихор, спадающий на лоб, и он так же жевал черную сигару. Однако по части точности попадания в плевательницу он не мог соперничать со своим папашей.

— Мистер Перкинс, познакомьтесь с моим сыном Гаммоном. Гаммон, мистер Перкинс предложил распространять для нас литературу.

— В нашем деле все идет на пользу, — заметил Гаммон, пожимая мне руку. — Не возьмете ли вы с собой одну пачку уже сейчас?

— Не возражаю, — ответил я.

Он полез в шкаф и вынул пачку листовок. Я взглянул на одну из них. В ней были злобные нападки на организацию «Фонд Розенвальда», которую обвиняли в содействии установлению политического и социального равенства в Джорджии. В действительности же эта организация просто строила школы для негров там, где их не было.

— Это острая штука, — сказал я. — Я смогу их использовать с большим успехом! И много их у вас еще осталось?

Гаммон и Старина Джин улыбнулись друг другу. Их привело в восхищение рвение нового приспешника.

— Да, должно быть, наберется еще три–четыре тысячи, — сказал Гаммон.

— Я заберу их все, — заявил я, открывая портфель и засовывая в него листовки.

— Большое спасибо, мистер Перкинс, — поблагодарил меня Старина Джин на прощание. — Для такого человека, как вы, мы сможем найти дело в нашем отделе печати. Заходите к нам в любое время.

— С удовольствием, — пообещал я.

Пройдя несколько кварталов со своим тяжело нагруженным портфелем, я вывалил его содержимое в канализационную яму…

* * *

Наладив отношения с Толмэджем, я почувствовал, что готов вступить в контакт с Ку-клукс-кланом. Само собой разумеется, я не собирался подойти к главному входу «Имперского дворца» и просить, чтобы меня туда впустили. Я хотел, чтобы мне предложили вступить в Ку-клукс-клан. Имея это в виду, я шнырял повсюду, пока не набрел на комбинацию бара с игорным домом, постоянными посетителями которого были грубые, жестокие люди, все обличье которых позволяло предполагать, что они являются куклуксклановцами. Как-то днем, когда я сидел в баре и уже сыграл много раз в карты и выпил бесчисленное количество бокалов пива, я вдруг услышал то, что хотел услышать.