Взрывы в Стокгольме - [20]

— Ты сегодня агрессивный.— Сюндман посмотрел Бенгтссону прямо в глаза.— Ты знаешь, мы все тебя ценим и восхищаемся тобой. Ты очень дельный и знающий полицейский работник, и потом ты прямой и честный человек, и я горжусь тем, что с тобой работаю. Ты знаешь, что мы твои друзья и тебя понимаем.

— Я боюсь не тебя,— сказал Бенгтссон,— а себя самого.

— Себя самого?

— Мне до сих пор казалось, что я все, все позабыл. А теперь вдруг опять все вылезает на белый свет.

— Что вылезает на белый свет? О чем ты?

— Мне было тогда столько же лет, сколько тебе теперь,— сказал Бенгтссон.— Мне, собственно, не было до этого дела, в то время я работал в отделе краж со взломом. Но один раз меня включили в группу, когда делали большую облаву.

— Вот как! Облаву... Где же это?

— На Риддаргатан, 35. В том доме, где произошел первый взрыв динамита.

— И ты говоришь об этом только теперь?

— Я же сказал, что все абсолютно забыл. И только теперь вспомнил.

— И что же это была за облава?

— Мы искали нелегальных беженцев.

— Нашли кого-нибудь?

— Нашли троих.

— Что с ними потом случилось?

— Они были интернированы в концлагерь в Энчепинге.

— Их отослали обратно в Германию?

— Нет, это было уже в конце войны.

— И все-таки тебя мучает чувство вины?

— Да.

— Меня тоже. И хотя мне было тогда всего шесть лет, чувствовал я себя очень неважно, когда госпожа Хейманн рассказывала о том времени. Никак не мог заставить себя слушать о том, что случилось. Все время хотелось прервать разговор. Я просто принуждал себя вести допрос.

— Ты хоть знаешь, о чем идет речь? — спросил Бенгтссон.

— Да, конечно, я же слышал, что она сказала.

— Но ты знаешь, сколько их тогда было?

— Нет.

— Их тогда было несколько тысяч,— сказал Бенгтссон.— Несколько тысяч, и мы выслали их обратно в Германию, прямо в газовые камеры.

— Я об этом даже не подозревал.

— Об этом обычно не говорят. Ни в каком учебнике истории ты этого не найдешь. Потому что то время не украшает славную историю Швеции. Это как раз та глава, о которой все хотят забыть. Все те, по чьей вине все произошло.

— Но один человек об этом не забыл. Тот, кто устраивает взрывы.

— Да, тот, кто устраивает взрывы, не забыл... Хотелось бы мне знать, что это за тип,— сказал Бенгтссон, машинально оттягивая воротничок рубашки, как будто он сдавливал ему шею.

Сюндман посмотрел на Бенгтссона, подумал немного, потом произнес:

— Если он устраивает взрывы в тех домах, он должен быть настроен против этих домов, против тех людей, что там живут. Так что скорее всего это какой-нибудь нацист или что-нибудь вроде того.

— Послушай, на неразорвавшемся патроне из дома на Карлавеген был, кажется, нарисован шведский флаг?

— Да, а что?

— Ничего, просто еще одно подтверждение, что это националист или что-нибудь в этом духе, не так ли?

— Ну?

— Тогда это дело переходит в компетенцию службы безопасности.

— Ты что же, хочешь от него избавиться? Переложить ответственность на них?

— Нет, не совсем так. Правда, не без этого, у меня такая мысль мелькнула. Но это так важно, тем более что замешана сама полиция. Нет, мне нужно поговорить с Гордингом.

— Но, может быть, дело зашло в тупик? Может ведь случиться, что все эти взрывы не имеют ни малейшего отношения к тому, что произошло тридцать лет назад.

— Почему же?

— Потому, что хочется все забыть.

— А тут вдруг прошлое опять подымает голову и начинает устраивать взрывы динамита. И вынуждает нас вспоминать о вещах, которые нам так хотелось бы забыть.

— Ты молод и ни в чем не виноват,— сказал Бенгтссон.— Тогда ты ни в чем не участвовал. Ты имеешь право сидеть себе спокойно и обвинять нас, во всем виноватых. Тебе этого не понять, возможно, ты и сам бы так поступил на нашем месте. Только, мне кажется, не совсем справедливо: тебя тогда не было, а ты нас обвиняешь.

— Но ведь не я поднимаю вновь это дело,— сказал Сюндман.— Не я взрываю динамитные бомбы.

— Я знаю... Просто я в этом отношении очень чувствителен.

— Ну, хватит об этом. Поговорили и довольно,— сказал Сюндман.— Пойдем расскажем Гордингу о том, что выплыло новенького.

— Ничего больше не остается,— ответил Бенгтссон.

13

Теперь полиция могла идти по новому, многообещающему следу. Было решено разыскать всех иностранцев, когда-либо проживавших в пресловутых домах. Надо было обследовать все неонацистские организации. Были составлены списки всех лиц, имевших хоть какое-то отношение ко всем подозрительным домам, далее списки лиц, известных своими нацистскими настроениями или расовыми предрассудками. Проделали большую работу, получили неплохие результаты, но ни один из них пока не вел прямо к взрывальщику. Утром во вторник решено было обсудить дальнейшие действия.

Бенгтссон и Гординг сделали сообщение о результатах розыска.

— Вероятно, нам следует сосредоточить свои силы на каком-то одном варианте,— сказал Сюндман.— Мы можем достичь результатов, только если представим себе образ самого взрывальщика.

—  Звучит хорошо,— сказал Гординг.— Интересно только, как мы можем представить себе образ преступника по таким скудным данным?

— Давайте проанализируем, что нам уже известно,— предложил Сюндман.— Нам известно, что взрывальщик как-то связан с этими домами, по всей вероятности, что-то случилось тридцать лет назад. Это, по-моему, наиболее перспективные исходные данные.