Взлет против ветра - [50]

— Однако у вас надежные адвокаты, — улыбнулся добродушно Сергей Николаевич. Прищуренные глаза пытливо разглядывали подчиненного. Видели они узкое, раскрасневшееся и немного вспотевшее лицо, нежную, еще не загоревшую на аэродромном ветру мальчишечью шею, едва наметившиеся складки на лбу — и такое выражение восторга в каждой черточке этого лица, что ему, летчику первого класса, побывавшему и в мирные дни во многих воздушных переделках, стало очень тепло.

— Что? Довольны, товарищ лейтенант? — спросил Крымский, не переставая улыбаться.

— Еще бы, товарищ капитан! — пылко воскликнул Аркадий. — Сколько дней топтали дорогу от гостиницы на аэродром, дожидаясь первого самостоятельного. А сегодня — как в сказке.

— Только ковер-самолет тяжеловат. — Крымский кивнул на белый истребитель, вокруг которого хлопотали техник с механиком. — Силенок требует.

— А я ни капельки не устал, — встряхнул головою Аркадий. — Вот ни столечко, товарищ капитан.

— Ну да, — недоверчиво произнес Крымский. — Это вы маме рассказывайте, что не устали. Рубашка-то к спине прилипает.

Баталов опустил глаза, глядя на чисто подметенные ветром плиты рулежных дорожек, глухо промолвил:

— А я ее не помню, свою маму… мне три года было, когда она скончалась.

С лица Крымского сбежала улыбка.

— Простите, — сказал он тихо и неловко переступил с ноги на ногу. — Слетали вы сегодня хорошо. Замечание одно: немножко рано на взлете переднее колесо оторвали. Однако, как и сами вы понимаете, — перешел он с доверительного на деловой тон, — это не кошмарная ошибка. Завтра проверю вас на спарке, покажу, как надо действовать точнее. А потом по-настоящему зажму. Форсированную программу дам. Нечего терять летные дни, когда стоит такая погодка, — показал он глазами на беспредельно ясное небо. — Так что придется выкладываться. — Помолчал и прибавил, вновь улыбнувшись: — А теперь догоняйте товарищей. Можете в летной столовой свою первую удачу отметить. — И погрозил пальцем уходящему лейтенанту. — Только компотом.

Баталов обернулся и крикнул:

— Слушаюсь, товарищ капитан. Но в субботу разопьем и шампанское. И при вашем участии. — И он побежал к длинному, крытому плоской шиферной крышей домику, где находилась костюмерная.

Костюмерная! Если бы сказать такое слово летчику не тридцатых, а даже пятидесятых годов, уже научившемуся летать на реактивных истребителях, он бы насмешливо развел руками:

— Костюмерная? На аэродроме? Ну и шутник! Да где же это видано, чтобы на военном аэродроме мы, летуны, бороздящие стратосферу, увидели какую-то костюмерную! Нет, аэродром не ателье мод и не театр.

А вот пришло время — и увидели! Скорости, перегрузки и высоты потребовали, чтобы летчик получил новую одежду. Давно уже отошли в область прошлого теплые комбинезоны и меховые унты, метко прозванные во время войны нашими пехотинцами «собачьими валенками». Им на смену пришла новая одежда, защищающая летчика и от перегрузок, и от кислородного голодания на огромных высотах. В такой одежде летчик, садящийся в пилотскую кабину истребителя, чем-то похож на сказочного богатыря. Чтобы облачить летчика в подобное одеяние, действительно нужны портные и закройщики второй половины двадцатого века, потому что противоперегрузочный костюм изготавливается на каждого летчика персонально, а перед этим с человека снимаются мерки, и костюм, изготовленный для Аркадия Баталова, уже никак не подойдет его другу Андрею Беломестнову или Серго Маджари. Каждому летчику в костюмерной отведен специальный шкаф, а гермошлем хранится в коробке, на которой написана его фамилия.

Аркадий вбежал в прохладный зал костюмерной, когда его друзья уже успели его покинуть. Он быстро переоделся и в обычной офицерской форме вышел оттуда. Возбуждение от законченного полета долго не покидало его в этот день. Покончив в одиночестве с обедом, он вышел из столовой и, зажмурясь от солнца, с минуту простоял на каменных ступеньках. Идти домой не хотелось. Залитый солнцем военный городок казался по-особенному чистым и приветливым. С самого победного дня сорок пятого года стояли здесь авиаторы. Старели и списывались одни летчики и самолеты, им на смену приходили другие, но гул боевых машин никогда не смолкал в этом беспокойном небе. Многие из тех ветеранов, кто провел над этим аэродромом свои последние воздушные бои, давно уже на пенсии и стали седыми стариками, За четверть века городок, в котором базировалась когда-то эскадра асов знаменитого фашистского полковника, постепенно отстроился заново. Из прежних немецких построек остались только водонапорная башня, ангары да серое мрачноватое здание в три этажа, где и теперь размещался штаб полка. Внутри его поправили, окрасили стены коридоров светлой масляной краской, кабинеты населили легкой пластиковой мебелью, но все равно многие офицеры недолюбливали это мрачноватое здание, на фасаде которого даже остался след от давно сорванной летной эмблемы. Зато сколько разноцветных блочных домиков и новых жилых помещений появилось на территории, как заботливо раскрасили солдаты кирпичные бровки аллеек и дорожек, скамейки в небольшом парке, через который надо было пройти, чтобы от летной столовой попасть в жилую часть городка.