Взаперти - [84]

И ни разу не взгляну в твою сторону, пока буду давать показания. Просто скажу то, чего они ждут.

«Он чудовище, – наконец произнесу я. – Да, он меня похитил».

И судья ударит молоточком, приговорит тебя годам к пятнадцати, и всё – всё-всё – наконец закончится.

* * *

Но есть и другой путь.

Я могла бы рассказать суду о том, как мы познакомились в парке давным-давно, когда мне было десять лет, а тебе – почти девятнадцать. Когда я нашла тебя под кустом рододендрона, и ты был окружен со всех сторон листвой, а над твоей макушкой распускались розовые бутоны. Могла бы рассказать, как мы стали друзьями, как ты разговаривал со мной и беспокоился обо мне. Как в тот раз ты спас меня от Джоша Холмса.

Конечно, мистер Сэмюэлс попытается прервать мой рассказ. Его лицо побагровеет, глаза выпучатся от удивления. Он может заявить судье, что мои показания ненадежны, объяснить, что у меня стокгольмский синдром. Но я буду вести себя сдержанно, спокойно, сумею четко объяснить, что со мной всё в порядке. Я подготовилась. Я точно знаю, что надо сказать, чтобы мне поверили.

И судья позволит продолжать, но недолго. А потом я по-настоящему удивлю всех. Я расскажу суду, как мы полюбили друг друга. Не в пустыне, конечно же, нет, а еще два года назад, на улицах и в парках Лондона, когда мне было четырнадцать лет и я внешне так напоминала твою маму.

В зале поднимется ропот и гул. Мама, наверное, расплачется. После следующего заявления мне будет трудно смотреть на нее, и я не стану – посмотрю на тебя. Я скажу, что сама захотела убежать с тобой.

Ты кивнешь мне, твои глаза снова станут живыми. А я расскажу всем про твой план.

Ты говорил, что знаешь идеальное место для побега. Место, где нет ни людей, ни зданий, и оно далеко-далеко. Где повсюду кроваво-красная земля и спящая в ней жизнь ждет своего часа. Место, которое жаждет снова стать живым. Самое подходящее место, чтобы исчезнуть, говорил ты, чтобы затеряться… и что-то обрести.

Я увезу тебя туда, говорил ты.

И я смогу сказать, что согласилась.

* * *

Я печатаю это, а руки трясутся. Слезы градом катятся по щекам, экран расплывается перед глазами. Щемит сердце, я еле сдерживаю всхлипы. Потому что всё это надрывает мне душу настолько, что об этом тяжело даже думать.

Я не могу спасти тебя, Тай.

То, что ты сделал со мной, вовсе не было блестящей мыслью, как тебе казалось. Ты увез меня – от моих родителей, друзей, нормальной жизни. Ты привез меня к песку и жаре, изоляции и грязи. И ты рассчитывал, что я полюблю тебя. Вот оно, самое трудное. Потому что так и вышло: я полюбила то место.

Но я возненавидела тебя. Забыть об этом невозможно.

Снаружи так темно, ветки деревьев стучат в окно… как пальцы. Хоть мне и не холодно, я заворачиваюсь в простыню и пристально смотрю в темноту за окном. Знаешь, может, если бы мы встретились, как обычно встречаются люди, когда-нибудь… может, жизнь сложилась бы иначе. И я могла бы полюбить тебя. Ты такой дикий, ни на кого не похожий. Когда ранним утром твоя кожа золотилась под солнцем, казалось, что никого прекраснее тебя я никогда не видела. Посадить тебя в клетку – всё равно что раздавить птицу танком.

Но что еще мне остается, кроме как умолять тебя вот так? Кроме как записать мою историю, нашу историю, показать, что ты натворил… заставить тебя осознать, что ты поступил нечестно, был не прав.

Когда меня спросят на суде, я скажу правду. Мою правду. Конечно, я скажу, что ты меня похитил. Ведь похитил же. И объясню, что ты подсыпал мне что-то в кофе, и расскажу, как менялось твое настроение. Я не стану обходить молчанием зло, на которое ты способен.

Но я расскажу и о другой твоей стороне. Той, которую я иногда видела, когда ты тихо разговаривал с верблюдицей, ласково трогал листья соляного куста и обрывал ровно столько, сколько тебе требовалось. И о том, сколько раз ты спасал меня. Расскажу, как ты выбрал тюрьму, лишь бы не дать мне умереть. Потому что ты в самом деле так и поступил, верно? Ты знал, с самого начала, как только змея укусила меня, знал, чем всё закончится. И, когда в самолете я просила тебя остаться со мной, ты понимал, на что себя обрекаешь. И я благодарна, Тай, не пойми меня превратно. Но и я тоже однажды отдала тебе свою жизнь… еще в аэропорту Бангкока. И выбора у меня не было.

Судья приговорит тебя. Помешать этому я не смогу. Но, может, мои показания учтут и тебя отправят… куда-нибудь поближе к твоей земле, на этот раз в камеру с окном. Может быть, это письмо поможет тебе. Я хочу, чтобы ты понял: человеком, которого я видела бегущим рядом с верблюдицей, спасающим мою жизнь, – вот кем ты можешь стать. Я не могу спасти тебя так, как ты хочешь. Но могу объяснить тебе, что я чувствую. Это не бог весть что. Но у тебя, возможно, появится шанс.

Однажды ты объяснил мне, как растения дремлют, пережидая засуху, как ждут, полумертвые, глубоко под землей. Они ждут дождя. По твоим словам, ждут годами, если понадобится, почти убивают себя, прежде чем снова вырасти. Но, едва упадут первые капли влаги, эти растения просыпаются и пускают корни. Они пробиваются сквозь почву и песок, устремляются на поверхность. И тогда у них снова появляется шанс.