Взаперти - [28]

Вряд ли ты заметил, что я наблюдаю за тобой. Твое лицо казалось таким сосредоточенным, каждая твоя мышца помогала сделать удар. Я содрогнулась, представив, как ты обрушиваешь удары своих каменных кулаков на меня, как хрустят и ломаются мои ребра… как проступают под кожей темные синяки.

Ты избивал грушу до тех пор, пока твоя майка не поменяла цвет, пропитавшись потом. Потом ты остановил грушу и вытер лоб подолом майки. Мое внимание привлек твой обнаженный живот, рельеф мышц, который напоминал выступы и борозды, оставленные ветром на песке. Ты перешел к железной трубе, укрепленной на веранде. Схватился за нее руками, подтянулся так, что подбородок поднялся выше трубы, и медленно опустился. С каждым подтягиванием твои бицепсы вздувались, натягивая кожу так туго, что она, казалось, сейчас лопнет. Человека сильнее я еще никогда не видела. Ты с легкостью мог бы убить меня, стоило тебе только захотеть. Слегка сжал бы руками шею – и я бы задохнулась, ударил бы кулаком в голову – и вышиб бы мозги. И я ничего не смогла бы поделать. Тупой нож, который я прятала под матрасом, от тебя не защитит.

* * *

Попозже я достала из тайника нож, который забрала из кухни. Проверила его остроту, проведя по своему пальцу. Представила себе, как перерезаю тебе горло. Капля крови сорвалась с пальца и испачкала простыню. Потом я наклонилась к деревянному остову кровати и нанесла на него еще несколько зарубок. По моим подсчетам, прошло дней шестнадцать, но я сделала одну лишнюю зарубку – на всякий случай, вдруг я ошиблась. Семнадцать дней.

Когда я проснулась, ты был рядом.

– Готова увидеть Отдельности? – спросил ты. – Сегодня я возьму тебя с собой.

Я нахмурилась:

– Я уже видела их.

Перекатилась на другую сторону матраса и старалась не думать о неудачном побеге. Ты обошел вокруг кровати и опять встал передо мной. Улыбался, глядя на меня.

– Ты же их толком так и не рассмотрела, – возразил ты. – Вместе со мной – нет.

И вышел. Когда спустя довольно долгое время я встала, ты всё еще ждал в кухне. Увидел меня и распахнул дверь.

– Идем, – позвал ты.

И я последовала за тобой. Сама не знаю почему. Я могла бы сказать, что мне всё равно больше нечем было заняться, кроме как таращиться на четыре стены, или что я хотела снова попытаться сбежать, но дело не только в этом. Когда я торчала одна дома, мне казалось, что я умерла. А когда была с тобой, возникало хотя бы ощущение, будто моя жизнь что-то да значит… Нет, не совсем так: как будто моя жизнь не проходит незамеченной. Понимаю, звучит дико, но я же видела – тебе нравится, когда я рядом. А это гораздо лучше другой альтернативы: тягостного чувства опустошенности, в котором я всё сильнее тонула с каждым часом, проведенным в этом доме.

Ты шел первым, прокладывая путь по песку. У ограды ты остановился, чтобы отогнуть край сетки. И придержать ее, пока пролезала я. Молча мы добрались до начала тропы. Ты остановился, положив ладонь на ствол ближайшего дерева. Я попятилась, не желая подходить к тебе ближе чем на пару метров.

– Не страшно? – спросил ты. – Входить сюда?

– А должно быть? – Я отвела глаза. – Ты что-то задумал?

– Ничего, просто… – Ты поспешно помотал головой. – Просто вспомнил, что слышал как-то раз от одного из отцовских пастухов… Там поблизости тоже были камни, и он рассказал мне, что в них живут духи и что эти камни не просто так существуют, у них есть миссия… Рассказал, что, если я не проявлю к ним уважения, они рухнут и раздавят меня. До смерти напугал этими байками. – Ты сделал пару шагов по тропе. Запрокинул голову и посмотрел на валуны, возвышавшиеся над тобой. – Так что я всегда сначала здороваюсь с камнями, прежде чем войти… Задерживаюсь ненадолго, чтобы они поняли, что я здесь.

Ты провел по камню пальцем, соскреб с него немного пыли. Потом растер ее между большим и указательным пальцами и приложил их к губе. И оглянулся на меня, прежде чем зашагать по тропе.

Через пару секунд я последовала за тобой. Я старалась держаться на расстоянии. Ноги дрожали, когда я оступалась на камнях. Снова пришлось вести ладонями по огромным каменным стенам и переставлять ноги по обе стороны от трубы. Мне не нравился низкий, постанывающий свист ветра в расщелине. Неприятно было думать, что эта тропа – единственный путь наружу. Казалось, я иду прямиком в ловушку.

Ты шагал быстро, и к тому времени, как я добралась до поляны, уже стоял, прислонившись к дереву с шершавой корой. На ладони ты катал какой-то комочек.

– Туртуйарти. Пустынный орех, – объяснил ты.

И протянул его мне. На ощупь он был твердым, как камушек, и выглядел так же. Я постучала ногтем по жесткой скорлупе.

– Когда их готовят, они говорят, – сказал ты. – Скорлупа в огне лопается, вот тогда-то их и слышно… Так люди рассказывают. В первый раз, когда я готовил эти орехи, я уж думал, духи камней пророчат мне смерть.

Ты криво усмехнулся. Забрал у меня орех и положил к себе в карман. Похлопал ладонью по стволу дерева, проходя мимо.

– Туртуйарти… Оно дает сладости, соль, орехи… и укрытие тоже. Если здесь у нас и есть друг, то вот он.

Ты пересек поляну, направляясь к курам. Сдвинул в сторону крышку большой клетки, высыпал в угол горсть семян и ягод, проверил, есть ли в поилке вода. Куры дружно кинулись к еде. Ты поискал яйца, не нашел и сокрушенно поцокал языком.