Выжить - [62]

— Что за чушь, Джон? Ну что ты несёшь? Ну в самом же деле…

Казинс снисходительно улыбнулся. Так улыбается наставник, когда говорит ученику прописные истины, а ученик сначала сомневается, а потом удивляется, когда принимает эти истины.

— Уже вечереет, но время ещё есть. Пойдём, я тебя представлю бывшему первосвященнику Валензона, отцу Элестину. Моим словам можешь и не верить, ведь я сам тут гость. Но его послушать ты захочешь, я уверен.

— Джон, а ваша коммуна — не религиозный культ? А то я уже начинаю пугаться, — спросил я.

— Нет. Я понимаю, конечно, что после моих слов кажусь тебе ненормальным, но здесь собрались простые обычные жители. Все они когда-то были согнаны с родных земель и здесь обрели пристанище. Я потом тебя познакомлю с каждым и ты сам составишь своё мнение. И поймёшь, почему многие из них, и я в том числе, не ищем лучшей жизни. Не пытаемся выбраться из леса и найти своё место за крепостными стенами большого города, который, по их заявлениям, превратился в клоаку. Поймёшь, что этот лагерь — наш дом и наше спасение. Пойдём, — он встал и указал рукой на дверь.

— А что с малышом делать? — тихо спросил я, заметив, что тот задремал на скамейке. — Не хочется будить беднягу.

— Пусть лежит. Он, судя по всему, к тебе очень привязан, — улыбнулся Джон. — Это самка или самец?

Я растерянно замер с открытым ртом: никогда об этом не думал. Даже не задумывался самка Уилсон или самец.

— Э-э-эм, — протянул я. — Понятия не имею. Не смотрел… Даже не знаю, где смотреть.

— Самцы куда более агрессивны и лезут в схватку с каждым. Самки же агрессивны только тогда, когда защищают потомство. А так — они очень любопытны и даже иногда кружат вокруг лагеря. Наблюдают за нами, но на контакт не идут.

— Тогда Уилсон точно самец! — гордо сказал я, вспомнив, как он был готов сражаться с каждой тварью, приходившей по нашу голову. И как бесстрашно стал впереди, когда мы встретили у берега тех троих.

— Ну вот пусть и поспит твой самец. Ненея! — позвал он всё ту же женщину, которая ошивалась неподалёку.

— Да, элотан? — покорно опустив голову, она быстро оказалась у двери.

— Заканчивай уборку. Только не буди матана. Пусть поспит. Я скоро вернусь.

— Хорошо, элотан, — кивнула она и бочком протиснулась в дверь.

Я озадаченно почесал голову, ещё раз заметив, как она прикрывает кровоподтёк. Подозрительные мысли зашевелились в голове, но я сразу их разогнал, вспомнив, что чужая семья — потёмки. Затем вышел вслед за Джоном, который захватил с собой кувшин с непонятной настойкой и уверенным шагом направился к центральному зданию.

Часть 2. Глава 2

Лагерь продолжал жить своей жизнью: был слышен стук молота в кузне; раздавался искренний детский смех ребят, гонявшихся друг за другом вокруг дерева под пристальным взглядом мужика в добротной кожанке; три молодые и симпатичные девушки сидели кругом на земле, перебирали какие-то овощи, общались и смеялись; хмурая пухлая женщина сидела на ступеньках избы и что-то толкла в ступке. Она косилась на меня подозрительным взглядом, когда мы прошли мимо, но так ничего и не сказала. Чуть левее раздавался стук топоров: там раздетые по пояс бородатые мужики обрабатывали поваленный ствол. А ещё дальше я рассмотрел, не замеченный раннее, самый натуральный сарай. Его хлипкие стены были подбиты брёвнами, а рядом с открытым входом работали ещё несколько человек. Заготовка сена шла полным ходом. Они загребали деревянными граблями, подхватывали вилами и загружали сеном сарай. Складывали где-то в углу, забрасывали на верхний этаж и, смеясь, отгоняли двух маленьких козлят, которые старались урвать лакомый пучок сена. Картина родной деревни, столь часто виденная мною в детстве, рисовалась вполне себе натурально. Я уже не раз видел подобную картину. И сено сгребать приходилось, и в стогах валяться, и картошку копать.

— Джон, а картофель в этих краях водится? Ну или репа какая?

— Да, я знаю что это такое, — остановил он меня, когда я попытался объяснить на руках. — Ничего подобного ещё не видел. Некоторые овощи, найденные в лесу, мне удалось культивировать, но корнеплодов я ещё не встречал. Питаемся мы, в основном, ячменной кашей, хлеб печём и частенько рыбу едим. С мясом здесь туго. Всего один настоящий охотник, да и тому в одиночку тяжело приходится. Феилин — замечательный следопыт, но накормить всех своей добычей, ему редко удаётся.

— Феилин? Это тот патлатый парень? Который в шалаше живёт?

— Да, это он. Он не особо общительный, но парень хороший. Сын лесника. Его родителей дезертиры убили, когда королевская армия начала разлагаться. Он прибился к нам и с тех пор живёт здесь.

— А ячмень выращиваете где? — я принялся смотреть по сторонам. — А то полей я что-то не вижу.

— Мы расчистили место чуть дальше в лесу, — неопределённо махнул он рукой. — Но поле пока небольшое. Тяжело деревья валить и пни выкорчёвывать. Много сил отбирает. Иногда даже пиво варим из ячменного солода, но только если урожай большой. Нам хватает, в принципе, но без излишек.

— Так ты говоришь, ты уже 7 лет здесь?

— 7 зим. Здесь не говорят «лет» или «годы». Здесь возраст определяется зимами. Они короткие, но лютые. И пережить зиму уже считается достижением. Особенно в таких условиях, — сказал Джон, когда мы уже подошли в большой двустворчатой двери. Она была заперта, но не на замок.