Выжить - [63]

Не постучавшись, он потянул на себя ручки и заставил умолкнуть обитавших там людей, когда дверь отворилась. Не знаю как можно назвать то, что я увидел. Один большой хлев, может быть. Хлев, где живёт человеческий скот. На полу, слегка усеянном сеном, как попало валялись нехитрые пожитки. Грубо сшитые кожаные одежды, шкуры животных, подбитые сеном матрасы были разбросаны в хаотичном порядке по всему полу. В дальнем конце виднелась труба глиняной печи, возле которой хлопотали две женщины, изредка пихая друг друга руками. Один мужик — судя по всему кожевник, — закусив губы работал костяной иглой, зашивая подошву кожаного башмака. Где-то раздавался богатырский храп — несмотря на то, что вечер ещё даже начался, кто-то уже спал. Деревянная лестница вела на второй этаж. Там кто-то хихикал и шуршал, а сверху изредка сыпалось сено.

Я удивлённо вылупился на Казинса, мучаясь от смутных подозрений, а он только плечами пожал, да улыбнулся слегка. Мол, дело молодое, бывает.

— Ты должен понимать, Иван, — всё же сказал он. — После случившегося, моральные принципы рухнули на дно. Здешнее общество не ограничивает себя нравственными рамками. Они считают, что им позволено всё, ведь конец неизбежен. Они не сдерживают себя ни в чём, что касается удовольствий. Считают, что в их жизни и так мало радости, а значит не стоит себя в ней ограничивать.

— Как-то странно это звучит. А если кто-то посчитает, что для него удовольствие убить другого? Не станет ли тогда он себя в этом ограничивать?

— Смерть карается смертью, — жёстко ответил Казинс. — Даже здесь. Любой проступок чем-то карается. Любое нарушение правил ведёт к наказанию. Ведь благодаря правилам, мы выживаем и держимся, что называется, на плаву. Тот, кто не следует правилам общины, волен идти на все четыре стороны. Но все понимают, что идти некуда. Вокруг одна безнадёга, нищета и вырождение. А потому никто не стремится уходить. Тут всех всё устраивает… Идём за мной. Старейшина Элестин вон там, — он кивнул на закуток в дальнем углу, который был огорожен ширмой из широкой шкуры.

Фыркая от затхлого запаха плохо проветренного помещения, я переступал через нехитрые пожитки и индивидуальные лежбища, расположенные как попало. Казинс сказал пару добрых слов мужику в годах, который лежал у стены, закутавшись в шкуры, и ежеминутно кашлял. Подбодрил, заявив, что у него обычная простуда. Затем отодвинул ширму, за которой прятался тот самый старичок, которого я видел ранее. Он сидел за косым писчим столом, макал большое перо в ёмкость с жидкостью похожей на чернила и медленно выводил буквы в распахнутой настежь книге.

Я выглянул из-за его тощего плеча, в тусклом свете лучины пытаясь разобрать письмена, и закашлялся. Я без проблем смог разобрать написанное. Хоть я даже отдалённо не догадывался, что это за язык такой, разобрал первый заголовок без всяких усилий.

— Днём жаркого солнца второй половины лета 12-й зимы после появления в небе карающего огня, нежданно прибыл второй аниран и был встречен нами со всем радушием, — прочитал я вслух и опять неверяще затряс головой. — Обалдеть!

Старичок обернулся, словно только сейчас заметил, что ему мешают, прищурил старые, выцветшие глазки и удивлённо посмотрел на меня.

— Понимает нашу речь, понимает наши письмена, но всё же не один из нас, — загадочно протянул он слабым голосом. — Аниран, значит, он и есть! Приятный тебе вечер, аниран. Рад, что вы с элотаном почтили меня своими вниманием. Я ожидал вас.

— Старейшина Элестин, я нарисовал анирану приблизительную картину, чтобы он понимал, где оказался, — сказал Джон. — Он поверил далеко не во всё и преисполнен скептицизма. Я думаю, он до сих пор не может поверить, что очутился в мире, который в своём развитии намного отстаёт от нашего.

— Ваш чудный мир, о котором ты мне рассказывал, элотан, мне тоже кажется вымыслом. Но и я готов поверить, что он существует. А я самый большой скептик в этом мире, иначе не стал бы добровольно отказываться от сана. И если я готов поверить в твой мир, даже не посмотрев на него одним глазком, уверен, второй аниран поверит в наш. Ведь он увидит его своими глазами, — вполне логично вывел дедулька, отложил в сторону перо и внимательно посмотрел на меня.

— Меня зовут Иван, — я понял, что пришла пора представиться и первым сделал этот шаг.

— Отец Элестин, — коротко кивнул он. — Бывший первосвященник святого храма в Валензоне. Бывший третий претендент на церковную тиару Астризии. А в настоящем — опустившийся старик, ожидающий неминуемого конца. Принёс, элотан? — он вопросительно посмотрел на Казинса.

Тот кивнул и налил самогон в моментально подставленную деревянную чашу. Старичок жадно присосался, стараясь не пропустить мимо рта и капли, и блаженно закинул голову.

— Однако, — не сдержавшись, усмехнулся я.

— У меня одна радость в жизни только и осталась, — равнодушно пожал плечами тот и удовлетворённо выдохнул. — А теперь, аниран Иван, давай поговорим. Ты — один из наместников Божьих на земле и должен знать всё. Иначе как ты собираешься спасать мир?

Я закатил глазки и фыркнул.

— Моя реакция была куда ярче, — усмехнулся Джон. — Я вас оставлю. Не буду мешать. Старейшина, не забывайте на ужин выйти. Чаша секхи — это всё же не еда. И ты, Иван, приходи, когда позовут. А потом придумаем, куда тебя пристроить.