Выйти замуж в Древней Руси - [3]
Нет, вовсе не результаты внебрачной связи замужних женщин пытались скрыть в первую очередь. Проще было всем признать ребенка и радоваться рождению очередного помощника в хозяйстве, чем устраивать скандал и наводить позор на дом, на себя, на своих подрастающих дочерей, которым в будущем выходить замуж. Глава дома предпочитал признать своим ребенка, который подарил его жене иной мужчина, и растить в любви и заботе.
Да, совсем уж вопиющие случаи бывали. Например, когда беременность настигала женщину, благоверный которой уже длительное время находится вне дома – в военном или торговом походе. Или когда вдова понимала, что тайные ее отношения с соседом, отцом большого семейства, воплотились в дитя под сердцем. В таких случаях точно рожать не хотели, иначе общество не поймет и позор твой никто не спрячет. Тогда и шли женщины на отчаянный шаг.
Но главным образом причины для попыток прерывания беременности были исключительно экономическими. Например, когда семья не могла позволить прокормить себя в растущем количестве, а ввиду ограниченности ресурсов новые рабочие руки не могли найти себе применения. Особенно такие случаи были характерны для тех семей, где рождались исключительно девочки и они уже имелись в большом количестве.
Беременности были неотвратимыми. Поэтому женщины старались как могли оттянуть момент очередного зачатия. Чтобы подольше не забеременеть вновь[1], считалось полезным долгое время кормить уже имеющихся детей грудным молоком. Продолжали это делать и три, и четыре года.
Но беременность все равно наступала. Попытки избавиться от ребенка во чреве известными тогда методами были опасны для жизни самой женщины, а рисковать собой не очень-то хотелось, хотя бы ради уже имеющихся детей.
Поэтому и имели место убийства новорожденных. Подобное существовало не в виде разовых событий, а как целый обычай[2] у древних балтийских славян, в частности поморян и лютичей. Там матерям приходилось душить своих новорожденных дочерей, если в семье было уже много детей женского пола. Подобные обычаи существовали в том или ином виде не только у славян, но и у литовцев и германцев.
Часто причиной избавления от новорожденных становилось появление на свет двойни. Одновременное воспитание двух малолетних детей, особенно в молодой семье, могло стать непосильной ношей, ведь хозяйством еще не обжились, да и времени ухаживать за двумя грудничками нет, помощи ждать не от кого. Тем более что даже готовность семьи к рождению ребенка не всегда означает желание и возможность ухода сразу за двумя детьми. Меж тем факт того, что вместо одного ребенка любовь супругов породила две или еще больше жизней, становился известен лишь после родов. Поэтому принимать решение приходилось очень оперативно, на основе своей первой реакции на неожиданное событие.
Но здесь справедливости ради следует отметить тот факт, что у древних славян еще в дохристианские времена, по всей видимости, подобная[3] практика не была общественно порицаема, по крайней мере была если не одобряемой, то понятной для окружения. Равно как и обратная практика[4], когда человек имел право умертвить своих родителей в случае их болезненности, дряхлости, если их содержание ложилось бременем на семью и общину. Такие вынужденные «корректировки численности домохозяйств» расценивались исключительно как хозяйственно-экономическое действие без какой-то гуманистической лирики.
Ну а избавление от детей имело различные формы. В том числе и более «гуманные». Известны случаи заклада ребенка, продажи, а то и просто дарения. В Новгородской летописи приводится такое наблюдение, что родители «чадо свое даром подсаживают гостям в ладью». Такое поведение не было систематическим, было явлено в голодные годы, так что можно рассматривать не только как попытку избавиться от ребенка, но и как предоставление чаду возможности выжить на чужбине, где ситуация могла быть иной.
По мере распространения христианства отношение общества к вопросу избавления от детей менялось. Церковь, разумеется, боролась с такими случаями по мере сил. Помимо проповедей о недопустимости подобных деяний устанавливались вполне ощутимые наказания. За аборты и убийства своих детей грозило наложение поста на срок до 15 лет. За продажу тоже полагалось суровое возмездие. Восемь лет церковного наказания могла получить[5] женщина, если продала ребенка, при условии, если объективно могла бы его прокормить. Если же у нее не было средств на воспитание своего чада, то наказание полагалось меньше года на два.
Но это мы с вами говорим о чрезвычайных ситуациях – случаях, когда от безысходности матери шли на избавление от ребенка. Все же в основной массе случаев рождение детей в больших количествах было великой и важной задачей любой семьи.
Появление на свет
Роды были делом частым, не вызывавшим, как сегодня, глубокого пиетета. Беременная русская женщина все время находилась за работой. Фактически трудилась она до того самого момента, пока не почувствует, что пора рожать. Работать же приходилось не только дома[6], но и далеко в полях. Никто не освобождал женщину от обязанностей сгребать сено, жать, молотить, скотиной заниматься. Чем моложе хозяйка, тем меньше у нее помощников и тем больший объем работы на ее плечах. Важно было успеть дойти домой при появлении признаков приближения родов. Не всегда, конечно, это получалось. Родить в поле – история вполне известная, в том числе и для более поздних времен, вплоть до XX века, хоть добровольно в поле рожать никто не отправлялся. Зато легче было запомнить примерную дату рождения ребенка: «Ты появилась, когда рожь убирали, а сестра твоя на сенокос».
Анастасия Александровна Ширинская родилась в 1912 г., она была свидетелем и непосредственным участником событий, которые привели Русский Императорский флот к последнему причалу в тунисском порту Бизерта в 1920 г. Там она росла, училась, прожила жизнь, не чувствуя себя чужой, но никогда не забывая светлые картины раннего детства.Воспоминания автора — это своеобразная семейная историческая хроника на фоне трагических событий революции и гражданской войны в России и эмигрантской жизни в Тунисе.
«Арутюн Халибян» открывает новую книжную серию «Жизнь замечательных нахичеванцев». Этот труд — не просто биография одного из жителей «города, которого нет» (так назвал однажды Георгий Багдыков Нахичевань-на-Дону), Цель настоящей работы — показать, как сохранившийся до наших дней уникальный портрет А. П. Халибяна кисти гения живописи мариниста И. К. Айвазовского дает возможность оценить облик человека, жившего в первой половине XIX века и руководившего армянским самостоятельным городом Нор-Нахичеван.
«Ложь — основа государственной политики России». Именно политики (и не только в России) пишут историю. А так называемым учёным, подвизающимся на этой ниве, дозволяется лишь охранять неизвестно чьи не сгнившие кости в специально отведённых местах, не пуская туда никого, прежде всего дотошных дилетантов, которые не подвержены колебаниям вместе с курсом правящей партии, а желают знать истину. Фальшивая история нужна политикам. В ней они черпают оптимизм для следующей порции лжи. Но почему ложь им ценнее? Да потому, что именно она позволяет им достичь сиюминутной цели — удержаться лишний месяц — год — срок у власти.
Конго — сверхприбыльное предприятие западного капитала. Для туземцев оно обернулось адом — беспощадной эксплуатацией, вымиранием, бойнями.
Как это часто бывает с выдающимися людьми, Марко Поло — сын венецианского купца и путешественник, не был замечен современниками. По правде говоря, и мы вряд ли знали бы о нем, если бы не его книга, ставшая одной из самых знаменитых в мире.С тех пор как человечество осознало подвиг Марко, среди ученых разгорелись ожесточенные споры по поводу его личности и произведения. Сомнению подвергается буквально все: название книги, подлинность событий и само авторство.Исследователь Жак Эре представляет нам свою тщательно выверенную концепцию, приводя веские доказательства в защиту своих гипотез.Книга французского ученого имеет счастливое свойство: чем дальше углубляется автор в исторический анализ событий и фактов, тем живее и ближе становится герой — добрый христианин Марко Поло, купец-романтик, страстно влюбленный в мир с его бесконечным разнообразием.Книга вызовет интерес широкого круга читателей.
В ночь с 25 на 26 октября (с 7 на 8 ноября) 1912 г. русский морской министр И. К. Григорович срочно телеграфировал Николаю II: «Всеподданнейше испрашиваю соизволения вашего императорского величества разрешить командующему морскими силами Черного моря иметь непосредственное сношение с нашим послом в Турции для высылки неограниченного числа боевых судов или даже всей эскадры…» Утром 26 октября (8 ноября) Николай II ответил: «С самого начала следовало применить испрашиваемую меру, на которую согласен».
Сегодня мы с интересом знакомимся со значением кельтских и германских богов, интересуемся мифами этих племен, но к собственным славянским богам относимся на удивление холодно и равнодушно. Возможно, это связано и с тем, что, по расхожим представлениям, славянские мифы и не существовали вовсе. Однако и по сей день сохранились различные фрагменты старославянской мифологии, дошедшие до нас в народных песнях, традициях и преданиях. В книге собраны древнейшие славянские легенды, которые передавали из уст в уста, из поколения в поколение, когда еще у наших предков не было письменности.