Высший круг - [16]
— Никто не может им запретить любить рыбу на завтрак.
— Алан, я не знаю никого снисходительнее вас. Вас послушать, так каждый может поступать, как ему вздумается. И к тому же у вас томатный соус на воротничке.
— Я уже несколько лет не ем томатного соуса. Это, наверное, губная помада.
— Вы и на это способны!
— Увы, нет! Боюсь, что это кровь, я сегодня очень чисто побрился.
— Это все неважно… Пойду на прогулочную палубу к Филомене.
Портер задумчиво выпил чай и остался сидеть, держа руку на весу. Артур удивился, различив в этом красном лице на толстой шее неожиданную тонкость черт. Портер, наверное, был очаровательным ребенком и соблазнительным молодым человеком, несмотря на свой небольшой рост и полное облысение, вероятно, к тридцати годам. Да и эта лысина была ему на пользу: блестящий загорелый череп с элегантными родимыми пятнами и подкова седых волос. Смущала только одна деталь: у него почти не было гy6, только узкая горизонтальная трещина между ноздрями и подбородком с ямочкой. В остальном — красивый нос и очень веселые голубые глаза, которые вдруг, следуя за яростно подавляемой мыслью, принимали металлический серый оттенок. Поняв, что отключился не меньше чем на минуту, Портер улыбнулся с настоящим смирением:
— Извините… На меня вдруг нахлынули воспоминания: мне припомнилась тоненькая и очаровательная девушка, которую и повстречал лет сорок тому назад и был восхищен ее именем: Минерва. Никогда не женитесь на женщине, потому что у нее красивое имя… Но я отвечу на ваш уже давний вопрос. Из тысячи пассажиров и четырехсот членов экипажа обоего пола я знаю трех человек: вас, Жетулиу Мендосу и профессора Конканнона, который, возможно, подает не самый лучший пример во время этого плавания, но вы узнаете, что это редкостная личность, когда он вновь протрезвеет перед началом своих лекций. Три человека — согласитесь, это мало. На борту Ноева ковчега их тоже было немного, но они если и не спасли мир, который, с чисто духовной точки зрения, спасти невозможно, он обречен на грех и кровосмешение, то не дали ему погибнуть. Артур, я, кстати, отныне для вас Алан, и больше не смею задерживать. Ступайте к вашим друзьям. Вот вам моя визитка с номером телефона в Вашингтоне. Через месяц я буду в Бересфорде, прочту лекцию о дезинформации. Одновременно чтобы ее обличать и, как вы догадываетесь, ей обучать. Думаю, скучно вам не будет…
«Квин Мэри» должен был подняться по Гудзону утром около десяти. Накануне Жетулиу в последний раз сыграл с тремя американцами, которые, преисполнившись уверенности в себе, ослабили бдительность. Артур какое-то время следил за игрой. Бразилец сдавал карты и тасовал их с блеском профессионала. Успокоившись по поводу исхода партии, Артур вернулся к себе в каюту, чтобы уложить веши. Едва он взялся за дело, как позвонила Аугуста:
— Где ты был? Я уже десять минут тебе звоню! Сделай для меня одну вещь… сходи посмотри, не сел ли Жетулиу играть.
— Я только что оттуда. Играет.
— Я умираю от страха. Если он проиграет, нам даже нечем будет заплатить за такси до гостиницы.
— Не проиграет… И потом есть Элизабет…
— Да… но уже во Франции… В общем, она, как муравей, не любит давать взаймы. Я вся дрожу.
— Хочешь, я к тебе приду?
Настало молчание. Она, наверное, смотрела на себя в зеркало на туалетном столике. Он представлял себе эту картину: рука взбивает волосы на висках, послюнявленный палец приглаживает брови, язык облизывает губы.
— Я лежу в постели в ночной рубашке.
— Госпожа Рекамье принимала гостей в ночной рубашке, лежа на канапе.
— Послушай, я так дрожу… кто-нибудь должен держать меня за руку. Поклянись, что ты этим не воспользуешься.
— С сожалением — клянусь.
— Крадись по стеночке. Если тебя увидит стюард или горничная, пройди мимо моей двери, как ни в чем ни бывало, и подожди пять минут.
Простыня была натянута до подбородка, оставив обнаженными руки и плечи.
— Тебя никто не видел?
— Никто.
— Придвинь кресло, возьми меня за руку и подумай изо всех сил: «Спи, спи, Аугуста».
Она закрыла глаза. Артур безнаказанно разглядывал чистый овал ее лица, в котором только губы выдавали легкую примесь чернокожих и индейских предков. По матовой коже щек и лба, по темным векам пробегала, точно рябь по морю, краткая дрожь, переходившая на красивые плечи, руки, запястье в руке Артура. Им овладело незнакомое волнение. Сжать женщину в объятиях значит лишить себя возможности ее видеть, обречь себя на то, чтобы запомнить ее лишь фрагментами, из которых память потом сложит как бы головоломку, чтобы восстановить образ, полностью созданный из разрозненных воспоминаний: груди, губы, изгиб поясницы, теплота подмышек, ладонь, которой коснулся губами. Теперь же, когда Аугуста предстала перед ним лежа, окаменев, словно изваяние, Артур увидел ее такой, какой никогда раньше не видел. Он не узнавал хрупкую фигурку, нетвердо ступающую по палубе, которая того и гляди потеряет равновесие из-за корабельной качки или под порывом ветра, устремлявшегося в коридор, как только ему раскроют дверь. Вместо Аугусты, впавшей в немилость в ужасающе и вульгарно тяжеловесном мире, перед ним беззащитно лежала женщина, тело которой, насколько он мог судить, дышало гармоничным здоровьем. В общем, она тоже была бесконечно желанна, хоть об этом он еще мало думал со времени их первой встречи. Еще более поразительным было быстрое и полное погружение Аугусты в сон, как если бы простое пожатие руки Артура высвободило поток сновидений.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.