Высшая милость - [12]

Прошлым вечером он не верил в свою удачу. Девушка изумительной красоты и спокойного нрава, все плотские желания взбудоражились в нём. Теперь эта же серьёзная, почтительная девушка напустилась на него, оскорбляет, а он, нахмурившись, терпит это.

— Ребенок должен слушаться своих родителей, а жена своего мужа, — голосом проповедника, сочным и строгим, сказал он. Он нервничал, но Мэтью Слайт уверил его в необходимости быть твердым. — Мы живем в любви Бога, а не земной любви плоти и удовольствий. Он расхаживал, будто выступал на конгрегации пуритан. — Земная любовь порочна, и плоть порочна, но нас призывают к небесной любви, Божьей любви, к священному таинству Его и Его Сына. — она покачала головой, беспомощная перед пуританским разглагольствованием, он шагнул к ней, голос стал громче. — «Кого любит Господь, того Он наказывает!»

Она посмотрела на него с горечью в душе, и процитировала в ответ:

«Отец мой наказывает бичами, а я буду наказывать вас скорпионами».

Скэммелл взглянул на неё.

— Следует ли мне сказать вашему отцу, что вы отвергаете его желание?

её будут бить, она знала. Если она отвергнет этого мужчину, отец запрет её в комнате, посадит на хлеб и воду, потом когда на западе будет садиться солнце, он придёт к ней с толстым кожаным ремнем в руке. Он будет молотить её им, вопя, что это воля Господняя и что она грешница. Она не могла вынести и мысли о синяках и крови, рыданий под свистящими ударами ремня.

— Нет.

Скэммелл качался взад — вперёд. Он произнес тихим жалобным и вкрадчивым голосом:

— Понятно, что вы расстроены, моя дорогая. Женщины склонны к расстройствам, правда и ещё раз правда. Слабый пол, да? — он засмеялся, чтобы показать своё сочувствие. — Вы обнаружите, моя дорогая, что через послушание Господь облегчает путь женщины. Пусть женщина будет орудием в руках своего мужа. В послушании вы спасетесь от несчастья делать выбор. Теперь вы должны рассматривать меня как вашего пастыря, и тогда вечно будете жить в доме Господа. — он наклонился вперёд, великодушный в своей победе, чтобы поцеловать её в щеку.

Она отшатнулась от него.

— Мы ещё не женаты, сэр.

— Правда и ещё раз правда. — он шагнул вперёд, стараясь сохранить равновесие. Скромность, как и послушание, приятно в женщине. Ему стало горько. Он хотел эту девушку. Он хотел трогать её, целовать, но он боялся её. Неважно. Через месяц они поженятся, и она будет его собственностью. Он сцепил руки, хрустнул костяшками и вышел на дорогу. — Продолжим, моя дорогая? У нас письмо для брата Херви.

— «» — «» — «»—

Преподобного Херви, викария прихода Уирлаттон, при крещении родители нарекли Томасом, но во внезапном религиозном фанатизме, пронесшимся по Англии за прошедшие годы, фанатизме, переросшем в военные действия между королём и Парламентом, он взял себе новое имя. Как многие пуритане он чувствовал, что имя должно быть свидетелем истины, и он долго и усердно молился о выборе. Один из его знакомых принял имя И-Я-Скреплю-Их-Оковами-Кузнеца, которое очень нравилось преподобному Херви, но считал его длинноватым. Было ещё Преподобный-Его-Милости-Терпящий-Для-Вечного-Горшечника, который сочился и дрожал, и если Горшечника призывали к славе, то Херви мог взять это имя, несмотря на его длину, но Преподобный Горшечник соответствовал принятому имени, существуя в болезненном и дряхлом девятом десятке.

В конце концов, после многих поисков в священной книге и истовых молитв, стремясь получить наставления Господа, он остановился на имени не слишком длинном и не слишком коротком, и которое, он чувствовал, отличалось силой и достоинством. Он придумал для себя имя, которое сделало бы его известным, и вся Англия узнала бы о преподобном Преданным-до-Смерти Херви.

В действительности преподобный Преданный-до-Смерти Херви был человеком безудержного честолюбия. Пять лет назад ему повезло, что Мэтью Слайт выдернул его из неудачного прихода и предложил ему проживание в Уирлаттоне. Жизнь была хорошая, поместье оплачивало его расходы, и ещё не меньше тридцати фунтов в год платил Мэтью Слайт. Но он жаждал большего, его амбиции были чрезмерны, и он страдал муками ревности, когда другие священнослужители приобретали известность, которая никак не приходила к нему.

Ему было тридцать два года, он был не женат и, несмотря на модную смену имени, оставался неизвестным вне деревни. Полной вины Преданного-до-Смерти в этом не было. Двумя годами ранее, в 1641, ирландские католики восстали против английских сюзеренов, наслав волну ужаса на протестантов Англии. Вот эта волна, решил Преданный-до-Смерти, и приведет его к славе. Он сочинил памфлет, растянувшийся до книги, затем книга превратилось в манускрипт, равный двум книгам, претендующий на рассказ очевидца, — «Ужасы резни, устроенной ирландскими католиками над мирными протестантами этой земли». Он не был в Ирландии, не знал никого, кто был, но не считал это помехой для своего рассказа очевидца. Его перо, считал он, направлял Бог.

Он вооружился картой Ирландии, из которой выхватывал названия городов и деревень и, если бы он сделал свой рассказ кратким и убийственным, тогда вероятно, он был бы награжден известностью, которую так нетерпеливо искал. Но краткость ему была несвойственна. Он лихорадочно писал, ночь за ночью, пером, украшавшим его ночные кошмары. Ему легко приходили на ум изнасилования со всеми подробностями, и к тому времени, как его каталог изнасилованных протестантских девственниц достиг лондонских издателей, два других сочинителя уже напечатали свои собственные рассказы и пустили их в продажу. Преподобный Преданный-до-Смерти Херви упустил свой шанс. Печатать книгу не стали и вернули ему.