Высокий счет - [8]

…Когда я, облаянный соседскими собаками, прошел мимо куртины, где в тени высоких сосен буйно расцвели астры, Лидия Васильевна, выглянув из крошечных сеней, обрадованно воскликнула:

— Ну, хоть вы пришли! А то мой Кочет поехал вымыть машину и пропал. Входите, знакомьтесь — это Лешина мама, Софья Емельяновна.

Пока мать Алексея Николаевича, высокая, быстрая и хозяйственная женщина, хлопотала возле плиты, мы с Лидией Васильевной успели пошептаться.

— Неужели вам не хочется повидаться с Марикой? — недоумевала она. — Я надеялась, что в конце концов вы ее перевоспитаете.

— Наверно, ее нужно было не перевоспитывать, а просто воспитывать. Эта задача оказалась мне не по силам.

— Да, я и сама не раз пыталась поучать ее, ведь я много старше Марики! Но как-то всегда наши разговоры сводились к тому, что она начинала говорить, а я… поддакивать. С ней невозможно чувствовать себя старшей. И что самое удивительное, она легко находит общий язык и с моей дочкой, и с моей свекровью — с людьми любого возраста!.. А вы знаете, что у нее неприятности в институте?

— Нет. Какие же?

— Не отправила сколько-то контрольных, на сессию не ездила, хотя ее обязывали сдать «хвосты». Вы должны помочь ей!

— Что я могу сделать?..

Алексей Николаевич пришел довольный, веселый: на ТЭЦ все в порядке, теперь можно пообедать, расположиться возле телевизора и, вытянув ноги, посмотреть, как прыгают с мячом долговязые парни.

Впрочем, до начала спортивной передачи мы еще смогли потолковать о делах. Я поздравил Кочета с повышением, а он рассказал о своем новом главном инженере: несколько академичный, наивно полагает, что от него требуется лишь одно — вовремя отдавать правильные распоряжения. Знающий, толковый проектировщик, он даже не представляет себе, что его могут ослушаться. Да никто и не собирается его ослушиваться, распоряжения подчас не выполняются только потому, что «главный» еще не прочувствовал, какой дотошной, бдительной нянькой нужно быть руководителю, чтобы сложная машина вверенного ему объекта продвигалась вперед!

— Ничего, привыкнет, — улыбаясь, заключает Кочет. — Пока я ему даже немного завидую: вечером уйдет с объекта, и все, как отрезано, и душа у него не болит, думает, что если все расписано, так по писаному и пойдет. Но задатки у моего главного…

Он не успевает договорить, за окном угрожающе лает собака, раздается стук в дверь, в комнату входит высокий мужчина. Он грязен настолько, что и синева усталости под глазами, и сами его умоляющие глаза выглядят просто пятнами среди прочих бурых разводов.

— Легок на помине! — восклицает Кочет. — Что с вами?

— Алексей Николаевич, выручайте, вся надежда на вас! Увязли!

— Кто, где? — удивляется Кочет.

— Ездил на водохранилище «Москвича» своего помыть. В воду заехал, а обратно он не идет.

— Я свою только что вымыл, поставил…

— Понимаете, жена в машине сидит. Я завтра и вашу вымою! Едемте, вытащите, пожалуйста!

— У меня ведь «Волга», к ней и прицепиться не за что, не приспособлена буксировать, только сама ездить на буксире умеет…

— Ну, пятиться будете. У меня там вся семья в машине — двое детей, жена, ее брат…

— Эх, единственный вечер!.. Баскетбол вот начался…

Кочет поднимается, но так явно ему не хочется выбираться из дому, из уюта, что гостю становится окончательно не по себе. Погрустнев и от этого словно бы еще больше осунувшись, он рассказывает, пока Кочет собирается:

— Понимаете, к жене приехал брат. Лиля захотела прокатиться. Я их всех посадил, поехали. Мне и пришло в голову: Лилин брат ничего здесь не видел, покажу-ка я ему нашу ТЭЦ!

— Нашел место для воскресных прогулок! — теплея, уже по-доброму, ворчит Алексей Николаевич.

— Я только объехал вокруг. Так, всего на полчаса вылез из машины…

— Вы когда там были?

— Да вскоре после вас, — отвечает инженер. Он уже немного успокоился: раз Кочет собирается, все будет в порядке, вытащит его «Москвича». Кочет умелый и двужильный. Он все вытащит. Сейчас можно и улыбнуться, и поиздеваться над собой и над ним: ведь обоих черт понес в воскресный день на объект! Но острить и улыбаться не хватает сил.

— Как там насосы? — спрашивает Кочет.

— Работают. А вот бетон идет с перебоями. Дайте-ка я пока позвоню…

Ему повезло, прораб оказался у телефона, доложил — бетон идет.

— Ты, Лида, ложись, меня не жди, — говорит Алексей Николаевич. — Завтра понедельник, рано вставать.

На пляже было темно и противно, как бывает противно на пляжах только в ненастные октябрьские дни. Шторм разыгрался нешуточный, волны бились в кузовок «Москвича», подмывали песок под его колесами, словно задавшись целью утянуть машину на глубину, к себе. Но какое-то шевеление возле автомобиля было. На отмели топтались двое парней — один долговязый, другой покороче — и лаяла неведомо откуда появившаяся собака. Когда Алексей Николаевич подогнал свою «Волгу» нос к носу с «Москвичом», чтобы взять его на буксир, в свете фар стали видны сучья, камни и бревнышки, очевидно, подтащенные сюда, чтобы подкладывать под колеса.

— Алексей Николаевич, это Лилин брат… А где Лиля? Она так и не выходила?

Долговязый Лилин брат, вероятно, раскланялся, но видны были только его мокрые до колен ноги, которые сейчас недоверчиво обнюхивала большая черная собака с гладкой шерстью. Едва в луче фар появился Кочет с буксирным тросом, собака зарычала, и второй мокроногий парень отогнал ее: