Высокая вода - [31]

Поняв намек, Флавия встала и вышла из комнаты. Было лишь полдвенадцатого утра, но если им хотелось выпить шампанского, то вряд ли он мог возражать или пытаться остановить их.

Бретт перелистнула страницу в книге, потом села обратно на диван, и страницы медленно перевернулись обратно, явив Брунетти золотого быка, опора которого убила Семенцато.

— А вы как его встретили? — спросил Брунетти.

— Я работала с ним над китайской выставкой, пять лет назад. В основном мы переписывались, потому что во время основной подготовки я была в Китае. Я писала и предлагала некоторые экспонаты, посылала фотографии с указанием габаритов и веса, поскольку их все нужно было переправлять на самолете из Сианя и Пекина в Нью-Йорк и Лондон, а потом в Милан, а после этого по земле и по морю сюда. — Она на миг замолчала, потом добавила: — Я не встречалась с ним, пока не приехала сюда готовить выставку.

— Кто решал, какие предметы поедут сюда из Китая?

Этот вопрос вызвал у нее гримасу явного недовольства.

— Кто его знает.

Когда Брунетти не понял, она попыталась объяснить.

— В этом участвовало китайское правительство, их министерства культуры и иностранных дел, а с нашей стороны (он отметил, что Венеция подсознательно «наша сторона») — музей, департамент искусства, финансовая полиция, министерство культуры и несколько других контор, про которые я заставила себя забыть. — Ей явно неприятно было вспоминать о бюрократической волоките. — Здесь было просто ужасно, куда хуже, чем в Нью-Йорке или в Лондоне. А мне приходилось все это делать из Сианя, когда письма задерживались на почте или их перехватывала цензура. Наконец, через три месяца такой жизни — это было примерно за год до выставки — я приехала сюда на две недели и сделала большую часть, хотя мне и пришлось дважды летать в Рим, чтобы все организовать.

— А Семенцато? — спросил Брунетти.

— Я думаю, во-первых, вы должны понять, что в его назначении большую роль сыграла политика. — Она заметила удивление Брунетти и улыбнулась. — Он имел опыт работы в музее, я только не помню где. Но его назначение являлось политической рокировкой. Однако существовали… — она немедленно поправилась, — существуют сотрудники музея, которые на самом деле заботятся о коллекции. Его работа была в первую очередь административной, и это он делал очень хорошо.

— А как насчет здешней выставки? Он помогал вам? — Он слышал, как в другой части квартиры двигается Флавия, как открываются и закрываются ящики и дверцы, звенят бокалы.

— До некоторой степени. Я вам рассказывала, как моталась из Сианя в Нью-Йорк и Лондон, но я приехала на открытие и сюда. — Он думал, что она договорила, но она еще добавила: — И пробыла месяц после этого.

— И как часто вы с ним соприкасались?

— Очень мало. Почти все то время, что мы размещали экспозицию, он находился в отпуске, а когда вернулся, уехал в Рим на переговоры с министром по поводу обмена выставками с галереей Брера в Милане.

— Но, очевидно, вы все-таки общались с ним в течение этого месяца?

— Да. Он был крайне любезен и, когда мог, чрезвычайно полезен. Он позволил мне все устроить так, как я хочу. А потом, при закрытии, то же самое сделал для моей ассистентки.

— Вашей ассистентки? — спросил Брунетти.

Бретт кинула взгляд в сторону кухни и ответила:

— Мацуко Сибата. Она приехала в Сиань как представитель Токийского музея, по обмену между японским и китайским правительствами. Она училась в Беркли, но вернулась в Токио, защитив диплом.

— Где она теперь? — спросил Брунетти.

Бретт нагнулась над книгой и перевернула страницы. Ее рука указала на фотографию изящной японской ширмы, расписанной цаплями, летящими над высокими зарослями бамбука.

— Она мертва. Она погибла во время одного происшествия на раскопках.

— Что там произошло? — Брунетти заговорил очень мягко, поняв, что после смерти Семенцато этот случай представился Бретт совсем в ином свете.

— Она упала. Раскоп в Сиане — это просто яма под огромным тентом. Все статуи были захоронены как солдаты войска, которое император пожелал взять с собой в вечность. Чтобы добраться до них, иной раз приходилось копать на три-четыре метра вглубь. Глубокие колодцы по периметру окружены низкими стенками, оберегающими туристов от падения, а нас от комков грязи, которые могут лететь у них из-под ног. На некоторых участках, куда туристы не допускаются, стенки нет. Мацуко упала…

Бретт начала фразу, но Брунетти видел, что она перебирает варианты и пытается подобрать соответствующие слова. Она переформулировала:

— Тело Мацуко нашли на дне одного из таких колодцев. Она упала примерно с трехметровой высоты и сломала шею.

Бретт глянула на Брунетти, но ее снова одолели сомнения, и она изменила последнее предложение.

— Ее нашли на дне со сломанной шеей.

— Когда она расшиблась?

В кухне прогремел выстрел. Не раздумывая, Брунетти вскочил с кресла и присел перед Бретт, расположившись между ней и открытой дверью в кухню. Когда они услышали, как Флавия кричит: «Чтоб ты!..» — он сунул руку под пиджак, потянувшись за револьвером, а потом оба они услышали, как шампанское льется из бутылки на пол.

Он выпустил рукоятку револьвера и вернулся в кресло, ничего не говоря Бретт. В иных обстоятельствах это могло быть смешно, но они не засмеялись. По молчаливому уговору они решили делать вид, будто ничего не случилось, и Брунетти повторил свой вопрос: