Высочайшая бедность. Монашеские правила и форма жизни - [29]

– ibid., p. 268). Lectio и meditatio конститутивно принадлежат правилу и определяют его статус.

3. Правило как литургический текст

3.1. С самого начала lectio была важнейшей составляющей христианской литургии. Общепринято считать, что она происходит из практики чтения – вероятно, кантиллированного – Торы (queri’at Torah) в синагоге. Новый Завет содержит два из наиболее древних свидетельств об этом чтении, чьи истоки традиция возводит к Моисею (Втор. 31:10-12: «По прошествии семи лет, в год отпущения, в праздник кущей, когда весь Израиль придет явиться пред лице Господа Бога твоего на место, которое изберет Господь, читай сей закон пред всем Израилем вслух его»). Первое (Деян. 13:15) показывает, как Павел со своими спутниками участвует в чтении закона (anagnosis tou nomou) в синагоге Антиохии, чтобы затем быть приглашенным комментировать прочитанный отрывок («После чтения закона и пророков, начальники синагоги послали сказать им: мужи братья! если у вас есть слово наставления к народу, говорите»). Во втором (Лк. 4:16–21) сам Иисус читает и комментирует в синагоге Назарета:

И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исаии; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано: Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное. И, закрыв книгу и отдав служителю, сел; и глаза всех в синагоге были устремлены на Него. И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие в вашем слышании141.

Оба этих свидетельства показывают, что уже во времена Иисуса в синагоге читалась Тора – возможно, уже разделенная (как мы знаем из более поздних источников) на parashot (перикопы), – и что помимо Пятикнижия читались также отрывки из пророков (называемые haftarot), а чтение сопровождалось гомилетическим комментарием (derashah), примеры которого дают Павел и Иисус.

Со временем чтение Торы приобрело форму lectio continua, которая в Палестине делилась на части в соответствии с трехлетним циклом, начинавшимся в первую или вторую субботу месяца нисана; в Вавилоне продолжительность составляла один год, начинаясь после праздника кущей (Werner, p. 89). Чтение пророков, в свою очередь, не было непрерывным, но каждый раз включало в себя отдельный отрывок, избиравшийся, сообразуясь с тем отрывком Торы, который должен был читаться в этот день.

Церковь последовала примеру синагоги, введя практику чтений – поначалу, скорее всего, еженедельных – Ветхого Завета, к которому, по меньшей мере, с конца II в. добавилась lectio новозаветных текстов. Хотя мы и не знаем, каков был изначальный порядок и состав чтения, амвросианская, мосарабская и древняя галликанская литургии сохранили последовательность трех lectiones – одной из Ветхого Завета и двух из Нового. Доминирующим принципом сначала был принцип lectio continua, но вполне возможно, что в течение первых трех веков епископ каждый раз указывал дьякону и lector отрывки для чтения. Начиная с конца V в. в связи с введением литургического года наблюдается переход от lectio continua к отбору и фиксации серий перикоп. Эта система отразится в выпуске книг (называемых lectionarii, comites или epistolaria), содержавших перикопы, отобранные для чтения на каждый день. Так, один из самых древних лекционариев, мосарабский Liber comicus de toto circuli anni включает в себя перикопы, упорядоченные в соответствии с праздниками литургического календаря: за формулой типа legendum in Iº dominico de adventu Domini ad missam142 каждый раз следует текст, предназначенный для чтения (в данном случае это два отрывка из Исайи и один из Послания к Римлянам).

3.2. Если литургический год представляет собой, как мы видели, нечто вроде мемориала деяниям Господа, выстроенного в соответствии с календарем, то чтение священного Писания является наиболее примечательным модусом, в котором каждый день и, в пределе, каждый час оказываются поставленными в отношение анамнезиса с тем или иным событием священной истории. Однако в соответствии с глубинной интенцией, определяющей христианскую литургию, чтение не ограничивается тем, что припоминает или отмечает прошедшие события, – оно делает «слово Господа» неким образом присутствующим, как если бы оно заново произносилось в этот момент живым божественным голосом. Cum sacrae scripturae in Ecclesia leguntur, – сообщает Missale romanum, – Deus ipse ad populum suum loquitur et Christus, praesens in verbo suo, Evangelium annuntiat143. Анамнез, содержащийся в lectio, «представляет» в этимологическом смысле слова, то есть перформативным образом делает настоящей реальность читаемого.

Этот перформативный характер литургического чтения со всей ясностью выражен у Николая Кавасилы в его «Толковании божественной литургии». В читаемых или распеваемых словах, пишет он, «мы видим (horōmen) изображенного Христа и его дела и страдания ради нас; ибо в псалмопениях и в чтениях, как и во всех других действиях священника во время всего таинства, обозначается (