Выше Эвереста - [37]

Мы возвратились в лагерь. Мохан не поверил, что нам так повезло. К счастью, сами баллоны с кислородом убедили его в невероятном. Он уже хотел было ликвидировать лагерь, но тут изменил свои планы.

— Штурмовая группа выйдет в назначенное время, — заявил он.

К нашей группе добавили еще и Пху Дорджи. Кроме него в нее вошли Б. П. Сингх, Боги, Рават и я.

Пху Дорджи, помощник сирдара шерпов, худощавый, добродушный человек, оказывал нам неоценимую помощь. Но он был самым суеверным среди своих соотечественников. Когда Мохан решил, что в знак признания замечательной работы шерпов один из них получит возможность подняться на вершину, Пху Дорджи находился в базовом лагере. Все думали, что он будет вне себя от радости, так как ему была оказана большая честь, но, как ни странно, Дорджи этому сообщению нисколько не обрадовался.

Несколько минут он о чем-то размышлял в одиночестве, в палатке, а затем сказал, что не пойдет со штурмовой группой. Всех его решение привело в изумление. Никто не мог понять, в чем дело, и уговаривали его принять участие в штурме. Тут Дорджи снова вошел и палатку, пробыл в ней какое-то время, вышел из нее и снова повторил, что идти на штурм вершины не желает. Тайна открылась позднее, когда его товарищи выяснили, что в палатке Дорджи совершал странный ритуал. На кусочке бумаги или на гальке он писал «да» и «нет» и каждый раз вытаскивал слово «нет». После чего он заявлял, что боги не одобряют его решения принять участие в восхождении. В конце концов, перспектива подняться на Эверест с группой лучших альпинистов показалась слишком заманчивой даже для суеверного Дорджи, и, хотя сомнения еще одолевали его, он согласился. Как бы извиняясь, он поднимался вдвое быстрее остальных и присоединился к нам на Южном седле.

Утром 26 мая мы покинули передовой базовый лагерь. На небе не было ни облачка. Ничто не предвещало плохой погоды. Прощаясь со мной, главный повар лагеря Дану сказал:

— Да сохранит тебя бог! Буду ждать здесь твоего возвращения.

Он обнимал нас и бормотал молитвы. После трогательного прощания мы пустились в путь.

Однако неприятности словно поджидали нас. В одной связке со мной шел Б. П. Сингх, в другой — Рават и Боги, за нами — двенадцать шерпов. Мы уже одолели третью часть стены Лхоцзе, прошли мимо того места, где накануне выкапывали из-под снега кислородные баллоны, как вдруг Сингх пожаловался на боль в груди.

Пришлось сделать привал. Мы напоили несчастного горячим кофе, но это не помогало. Нам так не хотелось оставлять его одного, но он чувствовал себя действительно плохо и просил продолжить путь без него.

— Вы должны подниматься, — заявил он.

Растерянные, мы раздумывали, что делать дальше, но, к счастью, в это время подошла группа Вохры, спускавшаяся после восхождения на вершину (ночь она провела в Лагере 4). Вохра сильно устал, но встретил нас радушно.

— Подниматься с Южного седла очень легко, — сказал он.

Эти слова подбодрили и придали нам сил.

В Лагере 4 на высоте 7600 метров светило солнце. После обеда, который состоял из жареного мяса яка и риса, мы забрались в спальные мешки. Уже приходилось пользоваться кислородными аппаратами, и мы подавали кислород так, чтобы ночью получать по пол-литра в минуту. Я никак не мог заснуть — мучила мысль, что стоит мне повернуться, и палатка полетит вниз по стене Лхоцзе. Вообще место для палаток было найти трудно. Составлявшие этот лагерь четыре палатки поставили в один ряд.

Мою двухместную палатку поставили с трудом — наполовину она висела над пропастью, поэтому приходилось соблюдать осторожность. Только я задремал, как почувствовал, что из-за снегопада меня придавило палаткой, и я никак не мог ее приподнять. Мои призывы о помощи никто не услышал из-за сильного ветра, трепавшего палатку. Я сильно замерз, и утром меня буквально выволокли наружу.

Стало очень холодно. Установив подачу кислорода ни уровне одного литра в минуту, в 10 часов 15 минут мы отправились в путь. Подъем к Южному седлу нетруден, и группа дошла до него вскоре после полудня. Прежде чем расположиться на ночь, мы осмотрели места лагерей прошлых экспедиций в надежде обнаружить что-нибудь ценное.

Вскоре нас догнала группа. Пху Дорджи. Несмотря ни длительный и мучительный путь, Пху Дорджи не унывал. Еще раз проверили запасы кислорода и убедились, что, если нам удастся подняться на вершину, кислорода хватит и на спуск. Мы выпили вкусный горячий томатный суп, съели жареную курицу с рисом и чувствовали себя превосходно и теперь мечтали о последнем лагере. Ветер снаружи бушевал и трепал палатки, но спать в спальных мешках было тепло и уютно.

Утром, выпив по кружке горячего чая, в половине восьмого мы вышли в путь. Ветер не ослабевал. По гребню двигались в таком порядке: впереди — Пху Дорджи, следом я, затем Рават, Боги и семь шерпов. С одной стороны возвышался пик Макалу, с другой — далекое, окутанное облаками, Тибетское нагорье. Режим подачи кислорода составлял два литра в минуту. Выйдя в кулуар, мы стали вырубать ступени во льду и медленно продвигаться вперед. Затем перешли на скалы.

На этом участке пути мы обнаруживали следы прошлых экспедиций. В 9 часов 15 минут прошли мимо площадки, на которой располагался лагерь индийской экспедиции 1962 года, а через полчаса миновали лагерь американцев (высота 8335 метров). На месте индийского лагеря подобрали колышки от палаток, а на площадке американцев два баллона кислорода — полных, под давлением. Мы нашли также и продовольствие. На память я отрезал ленты цветного материала от палаток.