Выродок - [12]

Осторожно, стараясь не поднимать шума, он выскользнул на улицу.

День только начинался. Ночная мгла медленно, но верно отступала, и сквозь тёмную полосу неба и пелену тумана, зардевшего над соснами, можно было разглядеть алую полосу. Приют спал мёртвым сном, однако где-то вдалеке можно было смутно различить гул локомотивов и какой-то ещё шум.

Франц ещё не знал, что такое война, но чувствовал её присутствие совсем рядом: он никогда раньше не видел такого количества солдат на улицах. А главное, он слышал теперь и совершенно иную, не похожую на немецкую, речь. Он знал, что это - не немцы, и не мог понять, стоит ли им доверять, либо же опасаться. С другой стороны, они носили ту же серую форму, что и те, которые говорили по-немецки, а значит, они свои. Но Франц всё равно старался не показываться солдатам на глаза, интуитивно чувствуя угрозу от них.

Вот сейчас он наберёт вещей, отправится туда, к порту, а его хвать за руку! Куда, мол, спешишь? И снова примут за вора (правильно примут, чего уж говорить), отправят в приют, и он опять не выполнит своего обещания! Нет уж, дудки! Теперь он всё сделает.

Франц без труда открыл дверь прачечной и проскользнул внутрь. Другие двери оказались не запертыми, потому мальчик легко прошёл туда, где хранились уже выстиранные вещи, и, покопавшись в них, быстро собрал узелок и, воровато оглядываясь, положил всё, как было, чтобы никто ничего не заподозрил, выскользнул из прачечной, запер дверь и, убедившись, что никто за ним не смотрит, юркнул в прихожую, где и положил ключ на место, в душе надеясь, что никто не обратит внимание на то, что ключи как будто перемешаны. Они вечно в беспорядке. Теперь осталось самое главное - добраться до выхода.

Большая приютская дверь на ночь запиралась на замок. Но Франц решил воспользоваться уже знакомым ему выходом. По длинному тёмному коридору он протащил свой узел к двери лазарета, который никогда не запирался.

На одной из лазаретских кроватей лежала маленькая худенькая девочка. Она была настолько худой, что можно было подумать, будто бы под белой простынёй вообще никого нет, и только сверху торчит голова с косичками, похожими на мышиные хвостики. Девочка спала и тяжело дышала во сне.

Франц на цыпочках прошёл к окну и распахнул его. Франц, наученный прошлым опытом, сначала выбросил в окно узел, который упал в крапиву. Затем, мальчик спрыгнул сам.

Ночь была очень тёмной и необыкновенно красивой.

"Почему я не убегал раньше ночью?" - подумал Франц.

Огромная крупная луна освещала всё вокруг ровным бледным светом, и знакомые предметы казались посеребрёнными. Телега с задранными кверху оглоблями напоминала какое-то военное орудие, а висящие на верёвке многочисленные детские штанишки напоминали флаги капитуляции.

Волоча за собой узел, Франц подошёл к забору. Он не ожидал, что калитка будет заперта. Но надолго это его не остановило. Он легко перелез забор, наступая на железные узорные прутья.

Идти к дому своего тёзки было ещё рано, поэтому Франц свернул в соседний двор и спрятался там в пустой собачьей будке. Куда делась собака, Франц не знал, и его это не очень волновало. Почему-то он был уверен, что если собака вернётся, то его не тронет.

За вчерашний день он очень сильно устал, хоть и сам не осознавал это. Поэтому проснулся, когда было уже за полдень. Это было очень неудобно. Он-то надеялся, что сможет проснуться на рассвете и пронести узел с вещами мимо любопытных взглядов, когда на улице не будет много людей. Сейчас же людей было полно. Под крыльцом играли дети, хозяйки тут же стирали бельё, старики спорили о политике.

Оставалось ждать, пока наступит вечер. Ждать Франц умел.

Между тем сестра Августа, обнаружив утром отсутствие проблемного воспитанника, призадумалась. Если раньше сёстры-воспитательницы сразу бросались к начальнице, а та - в полицию, теперь, после строгого выговора дежурного офицера "Вам надо получше следить за своими воспитанниками" делать это совсем не хотелось. К тому же, сам по себе Франц даже у этой, увлечённой своим делом, и вполне справедливой женщины, симпатий не вызывал.

"Да он же просто над нами издевается!" - подумала она, - "Почему мы должны искать его по всему городу? Конечно, будет не очень хорошо, если он опять попадётся на глаза полиции. Но ведь он сам этого не хочет, так что будет прятаться. Подожду-ка я, пожалуй, и не буду никому ничего сообщать. Захочет - вернётся сам. Из-за этого Нойманна у нас в последние годы и так было слишком много проблем. Ох, как бы было хорошо, если бы его у нас не было вовсе". И, повязав потуже косынку, сестра Августа отправилась будить остальных воспитанников на молитву.

День клонился к вечеру. Франц то засыпал, то просыпался обратно. Голоса во дворе журчали ручейком, он слышал отдельные фразы, крики детей, и всё это было как во сне. Наконец, стало темнеть, и матери позвали детей домой ужинать. Голодный Франц выполз из собачьей будки и огляделся. К сожалению, собака так и не пришла к себе домой. Будка была, а собаки не было. Жаль, она бы наверняка поделилась с ним своей едой. Ну ничего, скоро он дойдёт до дома своего тёзки, и тот наверняка вынесет ему, что поесть, ведь это будет справедливо - Франц собрал ему столько хороших вещей.