Выродок - [9]

- Слушай ты! Оставь девушку в покое! – прошипел Суфтин. Он грубо толкнул меня в плечо. Я дернул плечом, хотел броситься на него, но передумал.

Я вернулся на свое рабочее место, мне тяжело было дышать, голова кружилась, всё тело болело. Я с трудом пришел в себя. Работать в таком состоянии было трудно - невозможно было сосредоточиться даже на самом простом контракте, поэтому я машинально открыл поисковик и набрал «Брейвик. Биография».

Я зачитался и не заметил, как ко мне подошел мой руководитель – Дубинин.

- Дмитрий, - внушительно произнес он, - если вы так и дальше будете работать, то я вынужден буду предложить вам уволиться. Сотрудники жалуются, что контракты висят месяцами, ожидая вашего одобрения. А сейчас произошел вообще вопиющий случай. Мне позвонил сотрудник финансового отдела и объявил, что вы преследуете их коллегу. Дмитрий, я надеюсь, вы понимаете, что это грозит увольнением. Я убедительно прошу вас подумать об этом и, возможно, стоит уже сейчас подыскивать новое место работы.

- Спасибо. Я понял.

Я чувствовал себя так, будто со всех сторон на меня наступает стая голодных волков, готовых меня растерзать. Это было похоже на западню. Я не знал, куда деться.

…

Когда я пришел домой, я заметил, что мама встревожена.

- Что случилось, мам, - спросил я.

- Сынок, я не хотела тебе говорить, но помнишь Федю. Сына Ирины Петровны, с которым ты ездил в Крым, спасать птиц?

- Конечно, помню. Это единственный человек, которого я называю своим другом. А что произошло? А?

- Федя умер. От рака. Прости, сынок.

Я выбежал из дома в морозные сумерки.

…

Водка обжигала нутро. Я пил ее захлебываясь и рыдая. Я пил…Мне хотелось забыть всё, всё, всё! Всё, что со мной связано в этой долбанной жизни…Господи, как же я ненавидел эту жизнь, в которой как в компостной яме копошились лживые гады, живучие, как черви…Я тоже был червем, разрубленный на кусочки, я продолжал извиваться…

…

В день, когда мы должны были вылетать в Эдинбург, я был в отчаянии. Я понимал, что сейчас мог бы быть самым счастливым человеком на земле. Осознание диссонанса того, что могло бы быть и того, что есть, приводило меня в ярость. Я целый день писал Ане смс, в которых называл ее тварью и гадиной, бессердечной дрянью, пустышкой, напыщенной курицей. Моя агрессия подогревалась тяжелым похмельем, и когда я встретил Аню на лестнице, мое лицо так исказилось гневом, что она шарахнулась в сторону и застучала каблучками, откровенно убегая от меня и с ужасом оглядываясь.

Я же стоял, смотрел ей вслед и ухмылялся.

Усмешка была горькой и страшной.

-Дима, что с тобой? – испуганно спросила девушка из моего отдела,  когда я вернулся на свое рабочее место.

Я молча взглянул на нее, отрицательно помотал головой и уставился в компьютер.

…

Миллионы раз в моем мозгу возникала такая картина:

- Я залег на крыше дома в Анином дворе с винтовкой и жду…

Вот они выходят, вдвоем, держась за руки. О чем-то разговаривают, смеются. Тихо щелкает затвор. Я смотрю сквозь оптический прицел, выбираю точку. Я нажимаю курок.

Глушитель скрадывает звук выстрелов. Птицы взмывают вверх, хлопая крыльями.

Аня кричит стоя на коленях над мертвым телом того, кто еще недавно держал ее в своих объятиях.

Иногда я представлял, что убиваю их обоих.

…

Вменяем ли я?

Этот вопрос так любят задавать журналисты, заставляя моих адвокатов нервничать:

- Дмитрий Андреевич, вы можете не отвечать на подобного рода вопросы.

А я не знаю, что и отвечать на вопросы о вменяемости. Так же, как не знал, что ответить, когда мама, как-то провожая меня на полигон, вдруг спросила:

- Я вот не пойму, как человек, который, бросив все, поехал спасать птиц, вдруг так полюбил то, что несет в себе смерть?

Я мысленно перефразировал это на «ТУ, что несет в себе смерть». Получилось красиво, и я написал Ане смс: «Ты та, что несет в себе смерть, и ты породнила меня со смертью»! Кстати, в ответ от Ани тогда пришло: «Ты невменяемый!».

- С вами связывался кто-нибудь с тех пор, как все произошло?

- Нет.

- А ваша девушка?

- Нет, - я мотнул головой для убедительности, «моя девушка», «моя». Хм! Иногда я люблю этих журналистов.

Мне задают вопрос, готов ли я понести наказание за то, что сделал. А я не готов. Я просто хочу домой. Они даже не представляют, какое это счастье, зайти в свою комнату, включить любимую музыку и лечь на свой диван. Они делают это каждый день и не понимают, какая это роскошь, а я уже никогда не смогу этого сделать. Никогда! И осознание этого приводит меня в ужас. От этого леденящего ужаса я перестал спать по ночам. Мысли путаются в голове. Отчаяние, боль и страх!

…

А ведь я просил о помощи!

Просил Аню…

Просил Дубинина дать мне отпуск на 2 недели, чтобы уехать.

Просил Елену Алексеевну. Я позвонил ей за неделю до случившегося и сказал:

- Елена Алексеевна, у меня возникают странные желания. Я хочу убить людей.

- Димочка, это агрессия. Странно звучит, но это нормально при органической депрессии. Раз ты говоришь об этом, то, конечно,  риска, что ты воплотишь свои желания, нет. Но я тебе все-таки советую обратиться к очень хорошему специалисту – Троекурову Вадиму Давидовичу.