Выкидыш - [31]

Через квартал обычная городская школа. Во дворе этой школы нет петуха, но двор этой немецкой городской государственной школы огорожен колючей проволокой. Зачем? Зачем калитка во двор школы во время уроков всегда закрыта?

Мимо колючей проволоки, окаймляющей стежок за стежком школьный двор, мимо закрытой калитки на велосипеде по велосипедной дорожке едет мужчина. Сзади в сиденьице, укрепленном на багажнике, сидит маленькая девочка в огромном шлеме, в руке она держит большую белокурую куклу без шлема. Издалека из окна кажется, что за спиной у папы едут две девочки, но та, что поменьше, почему-то без шлема.

Немцев нельзя не любить. За их стремление все возводить в систему, иногда это приносит потрясающие результаты.

Немцы достойны восхищения. За свое стремление технологизировать жизнь. Например, велосипедные дорожки по всей Германии – это и удобно: скорость, и это – улучшение здоровья нации, поскольку у молодых людей или одиноких часто нет денег на машину, они могут себе позволить только велосипед – что ускоряет решение жизненных задач и улучшает здоровье.

Дождался звонка из консульства. В российском консульстве в Германии принято решение зарегистрировать наш с Саррой брак, а потому принято наше заявление о браке.

Я уже почти перегорел. Усталая реакция. Оказывается, у меня было дикое напряжение.

Церемония состоится 26 марта сего года. В три часа дня, у ворот посольства нас будут ждать.

Удивительная история. Редкая история. Горячая и драматическая история. Семейная легенда будущая.

А ведь поначалу был отказ. Ровно неделю назад, 12 марта в посольстве нам было отказано в просьбе о заключении брака. Ровно через неделю, 19 марта, согласие получено, принято наше заявление.

Что дальше. Но этот брак не будет признан в Германии (как выяснилось спустя время, в Москве, – это была консульская шутка). Это ещё одна задача.

Я начинаю влюбляться в Германию. Германия меня любит всегда. Я – петух. Золотой петушок, охраняющий Германию от демона черных кровей.

032099. Чтобы поблагодарить за оказанную милость, мы поехали в храм, принадлежащий Русской православной церкви за границей. На правом берегу Рейна, в районе под названием Kalk, в районе традиционного поселения эмигрантов.

Мы долго идем от станции метров, по улочке, состоящей из четырехэтажных домов, идущих сплошняком, не прерываясь, по обеим сторонам улицы.

Встреченные нами люди говорят на трех языках – турецком, русском и немецком. Много турецких недорогих бистро, и одно русское, с традиционным названием «Максим».

Церковь с улицы не видна. Обычный желтый дом в ряду. Справа от двери небольшая медная табличка, со словами по-немецки: «Griechisch-Russische orthodoxe Kirche».

Темная прихожая/парадная, проходим мимо деревянной лестницы, ведущей наверх, темно, едва различима бордовая краска лестницы и стен. Небольшой мощеный дворик и маленький храм, с крылечком и игрушечной колокольне с набором колокольцев слева от двери под навесом. За дверью слышны поющие голоса, славящие Господа!

За дверью комната, площадью в небольшую квартиру со сломанными стенами, однорядный иконостас из четырех икон – Спасителя, Марии, архангелов Гавриила и Михаила. Царские врата наподобие небольшой калитки, оставляющие открытыми внутренности алтаря. На стенах, в основном, репродуцированные греческие иконы. Бросается в глаза как бы неряшливость, которая сопровождает временность. Или, что точнее, намеренная неряшливость, по причине намеренного желания воссоздать уголок православной забытой и тянущей в неизвестность Святой Руси, которая представляется во сне и молитве, бедной и даже неряшливой, но не от лени, а от безразличия к внешним обстоятельствам материальной жизни.

Но помимо этого и простота, от нужды, а не от идеи. Более всего бросается в глаза не изысканность, доморощенность. Даже свечи сделаны грубее, нежели в России. И совсем не пахнут, потому как сделаны эти свечи не из воска.

По атмосфере вот такими, наверное, были у обеспеченных русских людей домовые церкви. На полу деревенского русского вида дорожки, в потолке вырезан купол. Над алтарем в потолке видны еще два окна. Справа у пюпитров небольшой хор, поющий на церковнославянском, очень редко и совсем мало по-немецки.

Совсем мало молящихся. Кажется всё, как в обычном православном храме в России, где-нибудь в провинции. Всё очень похоже на обычный православный храм. Похоже. Подобно. Но все же, кажется, что только внешне. Здесь видны особая старательность, усердие.

Я задаю себе вопрос: есть ли в этом храме благодать? И не нахожу ответа, и тороплюсь уйти. Мне делается жарко, душно, давит ворот. Двойра начинает пищать, ей передается мое сомнение. Я прикладываюсь к четырем иконам. Ставлю грубую свечу без запаха за одну марку (1DM). Мы уходим. Перед выходом разворачиваюсь, крещусь на алтарь, и замираю. Видение.

Издалека соединенное пламя трех свечей видится единым, одним пламенем. Лишь вблизи различаешь три пламени. Иудеи еще слишком далеко от Бога, вот они и видят одно пламя. Христианин близок Богу, видит три пламени в единстве.

Сарре там понравилось, нравится. Она там бывала неоднократно прежде, и на Пасху в 1997 году. В тот год мы соединились. Этот храм дал ей силы, – выстоять в борьбе с родительским психологическим гнётом. И соединиться со мной.