Выигрыш - [15]

Денег, конечно, жаль, потому что это можно получать даром. Но что делать! Новая никак не шла.

Он поместил объявление, над которым могла заплакать газетная бумага. За помощь в составлении крика души заплатил добавочно. Снова занял денег – один знакомый праздновал день рождения, был благодушен и безоружен.

…После глубокого разочарования вес 49 рост 160 усталый путник полный сил не курит не пьет твердо стоит на ногах любит природу животных трудолюбивый надежный честный самостоятельный порядочный тоскующий о гармонии доброе сердце ждет в своем доме…

И Рози приехала знакомиться! Снимем же шляпы, майне дамен унд херрен! Она была последняя, кто поверил Хансу, и ее уже нет!

Он сразу ощутил нежность: она была повариха и вдова! Еще и вдовья пенсия! А в остальном Рози была большая и смелая. Она не испугалась запущенного дома. Когда они вышли на верхнюю террасу и Рози увидела сад в блестках прошедшего дождя, всю измученную и сияющую на солнце землю Ханса, ее трудолюбивое сердце обрадовалось предстоящей работе. Она тоже была старательной. Он показал Рози теплицу, кроликов, бассейн из дорогой пленки. Пруд был вырыт косовато, пленка в углах топорщилась пузырями. На обомшелых пузырях ожидающе сидели лягушки.

Ханс улучшал дом как только мог! Выкраивал из скромного жалованья садовода, экономил, отказывал себе во всем! Он долго искал свое счастье, но с женщинами ему не везло. Он воспитывал девочку – дочь жены, но жена бросила его и увезла много вещей. В том числе – шерстяной ковер, четыре на пять метров. Вот на этом самом месте в гостиной он и лежал! Ханс поднимал два пальца: клянусь! Потому что Рози никак не могла поверить, что существуют на свете такие неблагодарные женщины. Он не скрыл от Рози, что был вынужден брать в долг. Его дорогие родители, его бедный отец, который едва не замерз в русском плену, в страшной Сибириен, бедная мать, похороны. Тут глаза Ханса увлажнились, но он взял себя в руки, опустил голову и показал полную покорность судьбе.

Они пили кофе в сумерках гостиной. Ханс льнул к гостье, поглаживал ее широкую спину, пока рука не опустилась и не утвердилась на массивном, плоском бедре. Тогда он и голову склонил, прижал ухо к теплому женскому предплечью. Будто на рыбалке, он улавливал что-то похожее на легкое подрагивание лески, – словно рыбина стоит рядом с крючком, колебля его взмахами плавников, и решает, нужен ли ей, сытой, этот скорченный обрывок червяка. Рози, улыбаясь, слушала, а думала о том, как давно она мечтает о доме, о саде и чтобы они находились именно в такой прекрасной местности, среди лугов, лесов, полей. Она смотрела на Ханса все теплее и теплее. Они оба плыли по волнам обоюдной симпатии, оба чувствовали одну стихию: и рыбаки, и рыбки.

Угрюмая спальня приняла их без интереса. Долго поджидая Новых, Ханс удосужился наконец подложить под матрац доски, и теперь кровать, как разбуженная старуха, только крякнула: опять началось. Ханс раздевался, в свете уличного фонаря Рози видела его щупленький, низенький силуэт. То, что ее интересовало, выглядело как длинная ручка половника в мелкой кастрюльке. Рози ждала ласк, а он, нетерпеливый, уже скакал далеко в ее ногах, будто мчал куда-то по своим делам. Она лежала и мечтала, Ханс задышал, Рози вздохнула.

Вскоре Ханс стал владельцем цветочного магазина. Конечно, так только говорили: лавка Ханса. Дело организовала Рози, но она была приезжая, а Ханс – свой, известная фигура. В ту пору он был сам не свой.

Садово-огородное хозяйство встало, и его рассчитали с первой партией уволенных. Нисколько не утешало, что многие знакомые тоже лишились работы. Однако другие получили от биржи труда пособие по безработице, а Хансу и этого не досталось. Виновата была лавка, она давала доход. Ханс не имел теперь абсолютно ничего в своем портмоне. Все его тайные страсти задохнулись. Еще приходили, как письма к умершему, пачки приглашений на игры, но Рози, мельком взглянув на них, приговорила:

– В мусор!

Взгляд ее выпуклых серых глаз был мягок, и все же она походила на улыбающегося полицейского. Ханс боялся Рози – власть вдовьих сбережений подавляла его. Прежде он сам был не прочь кого-нибудь подавить своим домовладельчеством. Рассуждал со Старыми о доверии, честности. И ловко умел не допускать теорию до практики. Рози, не затрачивая лишних слов, поставила себя и его в равное положение. Как бы ни справедливо это выглядело, Ханс понял, что пойман: его обхитрили. Платить за все придется поровну. Словно Рози завела наконец ту тетрадку доходов-расходов, мечту всех Новых.

Взяли два равных кредита, каждый – на свое имя. В офисе банка Ханс испытал что-то вроде смертного томления, будто, как в застенках у штази, признался в том, чего никогда не делал, и поставил свою подпись на безжалостных бумагах. Раньше ему давали в долг без всяких документов.

Они купили новую мебель в гостиную и спальню. Из денег кредита Рози. Он убедил Рози купить ковер, сам привез и расстелил. Пять на шесть метров. Дома поползал, бормоча о прошлом, еще раз обмерил рулеткой – ковер точно был больше увезенного женой. На кредит Ханса был куплен автомобиль. Фольксваген Транспорт. Предстоял экзамен на права, которые будут правами Ханса на всякие приятные неожиданности, всюду рассыпанные жизнью.