Выходи за меня! - [33]

– Прости, но Оглторп мне никогда не нравился.

– Правда?

Чейз понял, что сболтнул лишнее, и кивнул в сторону экипажа и лошади:

– Я уже купил билеты, нас ждут.

– Хорошо. – Мэдди неспешной походкой поплыла к экипажу, а он смотрел, как ее бедра слегка раскачиваются в такт шагам под короткой темно-синей юбкой. Когда она подняла руку и помахала ему, приглашая за собой, ярко-красный топ поднялся выше талии, предоставляя ему соблазнительный вид на ее плоский живот. Его тут же бросило в жар, он расстегнул воротник рубашки-поло и с трудом перевел дух. Весенняя погода невольно напомнила ему долгие летние дни, проведенные на берегу реки. Они с друзьями скидывали одежду, чтобы поплавать нагишом, а заодно и посмотреть, не плавают ли поблизости девочки в таком же виде.

Мэдди надо было надеть что-нибудь более закрытое, а он должен был ей об этом сказать. Вместо мини-юбки – брюки, рубашку с длинными рукавами и застежкой под горлышко.

Мэдди остановилась.

– Ты идешь, Чейз? – «Лучше бы мне остаться».

– Чейз, что ты так смотришь на меня?

Он совершенно ошалел от ее сексуальности и застыл, как столб. Мысленно ругая себя на чем свет стоит, он подбежал к экипажу. Как раз вовремя – она поднялась на подножку, предоставив ему любоваться своими длинными ногами.

«Вспомни эти коленки, когда ей было лет десять. Вечно они были в синяках – она лазала по деревьям и всюду таскалась за вами. А еще у нее была ветрянка, и все лицо в красных пузырьках».

Хорошо, что гид – студентка колледжа Тоня, у которой колец в носу было неисчислимое множество, – начала свой рассказ, и он был избавлен от необходимости поддерживать беседу. В течение часа Чейз и Мэдди слушали ее, проезжая мимо историческихдостопримечательностей города. Лунный свет заливал улицы и чугунное литье старинных зданий, танцевал по реке и освещал лицо Мэдди, пока та охала и ахала над красотами окружающего пейзажа. Мэдди оживленно и с интересом слушала легенды и предания, как будто никогда не бывала в Саванне, а он смотрел на нее как зачарованный.

– Вы говорите, что раньше парадная лестница считалась чем-то вроде приветственного рукопожатия?

– Да, именно так, – подтвердила Тоня. – Дамы поднимались и спускались по одной стороне, а джентльмены – по другой. И этикет запрещал им подниматься или спускаться вместе. Женщины также пользовались веерами, чтобы показать, доступны они или нет. Если веер справа от лица дамы, то это значило «да», слева – «нет».

Мэдди рассмеялась:

– Как все изменилось! Я рада, что не живу в то время.

– А вот твоим братьям было бы куда легче, – заметил Чейз. – Раньше замуж выдавали, не спрашивая согласия женщины.

Мэдди сердито стрельнула на него глазами:

– Только этого мне не хватало, чтобы Ланс и Рид выбрали мне жениха. Держу пари, он бы походил на монаха из обители.

Единственное место, где может чувствовать себя в безопасности обворожительная Мэдди.

– Направо вы видите старинное кладбище, где похоронены солдаты времен войны за независимость Америки, – продолжала Тоня и рассказала о самых известных захоронениях.

Чейз смотрел в сторону кладбища, пытаясь пересчитать надгробные плиты, чтобы только не думать о Мэдди. Но легкий ночной ветерок донес до него аромат ее нежных духов. В этот момент коляска подскочила на кочках, и колено Мэдди коснулось его колена, и это прикосновение он почувствовал даже сквозь плотную ткань джинсов.

– Этот оранжевый дом...

– Тыквенный дом, – подсказал Чейз.

– Правильно, – согласилась Тоня. – А это дом Джульетты Лоу, где жила основательница герлскаутов.

– Я тоже состояла в герлскаутах, – сказала Мэдди. – а ты...

– Нет, Мэдди, я никогда не было бойскаутом, – ответил он. – В приюте не было отрядов скаутов. Не забывай, что я считался отъявленным хулиганом.

Мэдди лукаво улыбнулась:

– Таким ты и остался, правда? – Он отвернулся и тихо промолвил:

– Мог бы.

Сочувственный взгляд Мэдди тронул его до глубины души. Ему захотелось рассказать ей, как он лежал без сна дождливыми ночами, совсем один, и мечтал стать уважаемым, достойным человеком. Чтобы доказать всем тем, кто смеялся над ним и обижал его, что он может добиться успеха. Вполне вероятно, что один из его бывших дружков и есть тот самый недоброжелатель, который строит козни Лансу и Риду. Но Чейз Холлоуэй никогда не плакался женщине. Не станет делать этого и сейчас. Даже если эта женщина – Мэдди.

В голосе Чейза звучали тоска и одиночество, и Мэдди искренне пожалела его. Ей захотелось обнять Чейза и утешить, изгладив из его памяти горькие воспоминания. А потом признаться, как она восхищается им – ему удалось пройти через все испытания в школе и колледже и построить успешную карьеру. Но замкнутое, угрюмое выражение его лица не располагало к откровенности.

Может, он позволит утешить себя по-другому, лукаво подумала Мэдди. Там, на площади, он смотрел на нее таким жадным, горячим взглядом. Она не думала, что мужчина может смотреть на нее с таким вожделением, и особенно Чейз. За все время экскурсии она едва слушала гида, а сама мечтала разжечь в нем этот огонь. Слава Богу, ей удавалось скрывать свои мысли, нарочито громко болтая с гидом, как будто ее и вправду интересовала история!