Выход дракона - [3]

— Кр-расавец! Настоящий зверь!

— Пока не настоящий, — гладиатор со значением провёл пальцами по татуированному бицепсу. Где-то там, под контрастно побледневшей кожей, среди каждой тысячи крошечных капсулок «живой краски» затерялись десятки малышей совсем другого роду-племени. Эти чужаки изначально обитали в картриджах с фальшивой зелёной маркировкой, а теперь стоит им лишь на несколько секунд попасть под свет голопрожекторов — все они лопнут, как созревшая лягушачья икра, и их содержимое пойдёт на штурм кровеносной системы…

— Олаф, — в голосе Чейза послышалось едва уловимое напряжение, — я тут обдумывал перспективы…

— Я в порядке, Хэм, — спокойно произнёс Рейнборн. — Всё под контролем.

— Чёрт, — толстяк развёл руками и улыбнулся несколько натянуто, — мне тоже так казалось. Сломанные руки, свёрнутые носы, зубы по всей арене — это нормально, за такое нам и платят. Но когда ты просто берёшь, и у всех на глазах приканчиваешь противника…

— Брось, Хэм. Он просто проиграл. Совсем. Так случается.

Рейнборн с удовольствием потянулся. Сейчас, когда татуировка наконец-то легла на его тело, к нему возвращалась привычная уверенность в себе.

— Помнишь, я ведь выходил в Стакан неделю назад. Никого не убил.

— Не убил, — согласился Чейз, — всего лишь выбил претенденту к чертям коленную чашечку и локтевой сустав в труху превратил. А прошлому оставил на память два сломанных ребра и трещину в лучевой кости.

— Ты это записываешь, что ли? — поинтересовался Рейнборн.

— Записываю. И потом ещё наизусть учу. Олаф, послушай меня…

— Говорю же, я в порядке. Дзёнсай сам напросился. Остался бы лежать — остался бы жить.

Толстяк вздохнул.

— В Лиге не понравится, если ты ещё кого-нибудь уложишь наповал посреди арены. Там будут недовольны. Понимаешь?

— Понимаю, — легко согласился Рейнборн. — Я не стану его убивать, обещаю. Я и не собирался. Я даже этого не хочу. Сломаю парню пару-тройку костей. В назидание. И всё.

* * *

«Это ты их побеждаешь», — сказал гладиатору Чейз. Обычная ободряющая ложь… ну, во всяком случае, полуправда. И оба на этот счёт никогда не питали глупых иллюзий. Собственно, потому бывший нанотехник и выбрал когда-то Олафа — он увидел в глазах борца спокойную трезвую оценку собственных сил. Олаф Рейнборн ясно понимал, что чемпионом ему не бывать. Самое большее — эффектным статистом, красивой грушей для битья. Единственная роль у «груши» — принимать чужие удары, и если очень повезёт — это будут удары будущих звёзд.

«Моё почтение, господа, — прозвучало однажды перед Советом учредителей Лиги гладиаторских боёв. — Меня зовут Хэмфри Чейз. У меня есть человек, который выиграет три следующих „Суперфайта“».

Никому из присутствовавших не было знакомо имя невысокого полноватого брюнета в чистом и тщательно выглаженном, но дешёвом пиджаке. Однако Лигу возглавляли люди практичные. И прагматичные.

«Кто этот человек?» — спросили они.

«Во сколько он нам обойдётся?» — спросили они.

И ещё один вопрос: «Зачем нам нужны в этом деле вы, господин Чейз?»

«А затем, что без меня ничего не будет, — уверенно заявил пришелец. — Ни чемпиона, ни сенсации, ни трёх лет стабильного дохода совладельцам Амфитеатра… минимум — трёх».

Думать учредители Лиги умели быстро.

«Вы в курсе, что у всех нас исключительно надёжная репутация в спортивном и деловом мире?»

«В курсе», — кивнул нахальный брюнет.

«А вы в курсе, что перед выходом на арену гладиаторы проходят очень строгую антидопинговую проверку?»

«В курсе», — толстяк снова кивнул.

«Всё должно быть полностью, совершенно, абсолютно законно».

«Ну, разумеется, господа. Я бы не осмелился предложить вам что-то другое».

Практики-прагматики от спорта и бизнеса посовещались. Совсем недолго.

«Каковы ваши условия? Чего хотите лично вы, господин Чейз?»

«Денег, — развёл руками толстяк. — Достойную оплату моего честного труда и скромные дивиденды за удачно вложенную идею… Я буду агентом вашего чемпиона, господа. Не возражаете?»

Господа ещё немного посовещались, и возражать не стали.

А неделю спустя никому не известный гладиатор-претендент вышел на арену Амфитеатра — «в Стакан», как говорили между собой бойцы — и в двух раундах избил тогдашнего «лучшего из лучших». До полусмерти.

В тот день родился Белый Тигр.

* * *

Чейз решил, что продолжать спор не имеет смысла.

— Год, — твёрдо заявил он. — Самое большее — два. И покончим с этим.

— Само собой, — пожал плечами Рейнборн. — Я наш договор помню, Хэм.

— Вот и отлично. Уйдёшь непобеждённым, откроешь собственный гладиаторий — клиенты валом будет валить.

Борец кивнул со скучающим видом. Деньги его беспокоили мало… слишком мало, чёрт побери! Лучше бы он больше заботился о славе и богатстве: простые желания и понять проще, и под контролем легче держать.

Пожалуй, впервые за восемь лет Чейз почувствовал себя рядом с Рейнборном неуютно. Как если бы бортовой навигатор любимого «Ласберг Вояж» вместо обычного приветствия вдруг щёлкнул дверными замками и наполнил динамики довольным утробным урчанием…

«Ну, что за чушь! — осадил он пошедшую вразнос фантазию. — Олаф прав, всё под контролем! А даже если он не прав, я найду решение. Я всегда его нахожу».