Я всегда останавливался перед этой дверью, прежде чем войти. Стоял с полминуты, рассматривал тонкие трещинки на сером пластике, унимал предательскую дрожь в руках. За два года так и не привык смирять чувства заранее, каждый раз приходилось тратить лишних полминуты, чтобы обуздать собственные нервы. Там, по ту сторону тонкой пластиковой преграды моё волнение никто не увидит. Ни у кого даже мысли не мелькнёт, будто я волнуюсь. Нервы? Это не про нас. Всем известно, что у Наблюдателей вместо нервов — холодное оптоволокно, а сердце — не более чем насос, снабжающий кровью мозг.
«И это на самом деле так», — твёрдо сказал я сам себе.
А потом вошёл.
— Потери группы — тридцать процентов. Говорит, долго они не продержатся…
— Двадцать шестой развёрнут для атаки, сэр…
— «Альфа» вошла в контакт с противником, докладывают о восьми лёгких целях…
— Четвёртый, четвёртый, ты под огнём, отходи! Чёрт!
Яркий свет, нестройный хор голосов, перекрикивающих друг друга. Сквозь хаос отрывистых команд, донесений и обрывков радиопереговоров чудом пробилась короткая бесцветная фраза:
— Наблюдатель в штабе!
По круглому залу точно сквозняком протянуло: хор голосов на секунду утих, некоторые из сидевших за пультами людей даже откинули забрала тактических мониторов, чтобы бросить взгляд на меня. Короткий, поспешный, полный любопытства и… неприязни. Люблю я свою работу!
Широкоплечий и высокий — выше меня на добрых полголовы — человек, стоявший посреди комнаты, тоже обернулся. Так поворачивается тяжёлая артиллерийская турель: плавное, и вместе с тем стремительное движение, секунда на фиксацию цели — и залп.
— Господин Хольт? Мы начали без вас.
— Я не в претензии, генерал.
— У вас нет для претензий повода, Хольт. Мы начали строго по плану, это вы опоздали.
Последнее слово Сэмюэль Транк выплюнул с нескрываемым презрением. Я обижаться не стал, испытывать чувство обиды по отношению к людям вроде генерала — занятие довольно-таки бесперспективное. Для Сэма Транка сам факт существования кого бы то ни было, обладающего властью надзирать за его начальственными действиями — это вызов, брошенная в лицо перчатка. Причём, такая перчатка, которую не поднимешь, и не швырнёшь в ответ. Если подумать, генералу сейчас хуже, чем мне, генерала стоит пожалеть.
— Надеюсь, я не пропустил ничего важного. Обрисуете вкратце обстановку?
— Вкратце? У нас тут война, как видите. Мы сцепились с русскими, сбили их передовой заслон, но они успели высадить десант на астероид и закрепились в ущелье возле маяка. Наша штурмовая группа сейчас их оттуда выносит.
— Что ж… Ясно.
— В самом деле?
Издёвку я проигнорировал и просто уставился на занимающий мало не половину зала большой командный виом. Там вспыхивали трассеры выстрелов, фигурки в боевых скафандрах, гротескно пухлые и квадратные из-за модулей брони и прыжковых ускорителей, прятались за камнями. Плазменные установки, закреплённые на плечах пехотинцев, время от времени плевались голубыми импульсами куда-то в сторону широкого разлома, пробившего уныло-мрачные нагромождения скал. Пока Хольт смотрел на экран, из глубины ущелья прилетел ответный выстрел — бледный росчерк перерезал одну из квадратных фигурок практически напополам.
— Проклятье! — зарычал Транк. — У них там мобильная «рельса»! Где наша поддержка?! Флетчер?!
— Развёрнута, сэр. Сейчас ударим.
Подтверждая его слова, в каньон протянулись тонкие дымные щупальца, посреди ущелья распустились и быстро увяли яркие цветы взрывов. Следящая камера, как по команде, прыгнула вверх, в кадре показались чёрные параллелепипеды ракетных установок.
— У нас здесь налицо преимущество в огневой мощи, — усмехнулся генерал. — Меня только беспокоят глушилки русских на одиннадцати часах. Что они пытаются ими прикрыть?
— Возможно, отвлекающий манёвр, — осторожно предположил Макс Флетчер — я обратил внимание, что на кителе адьютанта красуются майорские нашивки. А ведь пареньку с виду — лет двадцать, не боле.
— Отвлекающий? Возможно, возможно…
— Сэр, эскадрилья «альфа» атакует эсминец противника…
— Двадцать шестой батальон начал выдвижение…
— Штурмовики требуют поддержки с воздуха…
— Требуют?! Требовать они будут у жён в постелях!
На экран методично выводилось изображение то с одной камеры, то с другой. Взгляд схватывал то наступающих десантников, то маневрирующие на бешеной скорости истребители, то крейсер Альянса, из открытых орудийных портов которого непрерывно летели ракеты и сгустки перегретой плазмы. Вокруг плывущей в космосе стодвадцатикилометровой скалы медленно, но неуклонно разгорался рукотворный ад. Примерно пять тысяч солдат и офицеров Второй ударной группы экспансионных сил Атлантического альянса сошлись в бою с чуть меньшим числом бойцов седьмой гвардейской десантной дивизии ВКС России. Штурмовики Сэмюэля Транка против бронированного спецназа Леонида Семиречного.
Штаб Второй ударной сейчас чем-то напоминал мне телестудию во время прямого эфира: все при деле, все напряжённо работают, полковники и майоры расселись за тактическими пультами, их лица скрыты под масками мониторов, руки утоплены в перчатки контроллеров. Лишь Транк стоит посреди зала, не спеша занимать единственное поставленное здесь для него кресло. Видимо, оно для генерала было слишком удобным. Эргономичное, с саморегулирующимся мягким подголовником — сидя в таком кресле, хочется расслабиться, снизить градус напряжения в голосе, посмотреть сквозь пальцы на мелкие ошибки штабных офицеров… Да Сэм Транк раньше застрелится!
