Выбор - [25]

— А пока поднажми на воротнички, Берт. Я серьезно. До конца дня чтобы было больше тридцати пачек. Поняла? И без порчи, смотри внимательно, куда штамп ставишь.

— Да, милый, я не подведу, вот увидишь!

И Берта быстро выходит. До конца дня еще два часа. Я уже знаю, что каждый день приходят из бухгалтерии и забирают низки колец, оставляя взамен пустые. Там они все пересчитывают и вносят в расчетную ведомость. Откуда я это знаю? Так нашел в столе еще один гроссбух, там бухгалтеры удостоверяют получение колец и их поименное количество. Так выходит одна копия тут и одна у них. Просто и эффективно. Только кольца эти… Варварство какое-то, право слово. Добиваю время, прохаживаясь по цеху, да, нашел и туалет по ходу. Все обычно, мальчики налево, девочки направо. Время к шести. Сейчас придут забирать низки. Роберта, давай, еще чуть-чуть… У нас уже тридцать две. Не рекорд, но улучшение. А завтра она сделает сорок. Обязана.

По корпусу разносится звонок тоном пониже, девушки одна за другой сдают кольца, я уже весьма сноровисто с ними управляюсь. А вот и из бухгалтерии пришли. У Роберты в итоге тридцать три пачки. Без брака. Молодец она у меня, сильная и упорная. Донёсся приглушённый шум встающих с мест, собирающихся девушек, послышался смех, начались разговоры.

Работницы потянулись на выход, о чем-то щебеча и на ходу сбиваясь в стайки. Пойдут кто куда, по домам, развлекаться, на свидания. Я двигаюсь позади и держусь на расстоянии. Роберта идет сначала с группой девушек, заметил там Оливию и Кэтрин. Потом они разделились, Роберта медленно пошла в сторону своей улицы, вот оглянулась. Я медленно кивнул ей и повернул в направлении Джефферсон. Уже вечер и мне надо кое-что приготовить. Захожу в комнату, зажигаю свет. Снова осматриваю все. На плечи ощутимо давит. И зеркало это… Нет, мне категорически не хочется тут находиться. Тут все пропитано им, надо переезжать. За окном стремительно темнеет, неподвижно стою посреди комнаты и смотрю прямо в сгущающиеся сумерки. Решение принято и меня ждут. Я готов. Нет. Еще нет. Снова выдвигаю проклятый ящик, осторожно достаю два небольших свёртка. Письма Сондры Финчли. Письма Роберты.

Глава 10

Пора выходить. Все. Я принял решение и легко не будет никому, Роберте — особенно. Другого варианта не вижу, не нахожу. И, буду честен сам с собой — я и не хочу его искать. Каким-то наитием подхожу к зеркалу, в котором увидел это лицо всего сутки назад. Мое лицо. Мое? Тонкие изящные черты, хорошо очерченный рот, прямой нос. Глаза… Смотрю прямо в глаза. И слышу на самой грани, за горизонтом событий — эхо. Голос? Меня кто-то зовет? Кто?

— Ты знаешь, что будет.

— Не делай этого.

— Хочешь мне помешать?

— Вернись домой.

— Я дома.

— Твой дом далеко.

— Мой дом — здесь.

— Оставь Берту ее судьбе.

— Не смей ее так называть. Ты потерял это право.

— Все просто, не иди никуда, останься здесь. Ляг, не думай о ней. Она даже не особо надеется на твой приход, сколько уже так было… Еще только один раз. Не ходи. Просто засни — и очнешься дома. Ты ничего не будешь помнить, обещаю.

Тишина сгустилась еще больше, до звона в ушах. Почувствовал, как сердцебиение тяжело отдается в висках, на лбу выступил пот. Лицо в зеркале, его исказила жалобная гримаса, не моя… Как он хочет, чтобы я остался, никуда не пошел… Вдруг зеркало исчезло. Вижу Роберту. Вот подходит к окну, за ним уже глубокая вечерняя темнота. Никого. Смотрит. Долго смотрит… Никого. Она возвращается к столу, там накрыт ужин на двоих, уютно горит лампа. У губ ложится горькая складка, по щекам медленно текут слезы… Тихий вкрадчивый шепот…

— Эти слезы — не о тебе, а обо мне. Она сейчас ждёт меня, не тебя. Со мной она хочет ужинать, не с тобой.

Молчание. Шепот становится все убедительнее, слова о том, чего страшусь больше всего… Бьющие в самое сердце…

— Она любит меня, видит меня. Не тебя. А когда узнает правду — каким ужасом исказится ее лицо, подумай об этом… Ты для нее — мой убийца, ты похитил мое тело. Роберта никогда тебя не полюбит, она возненавидит тебя. Вот такая она — любит только один раз, только одного. Меня. Несмотря ни на что. Берта уйдет, навсегда. И что тогда ты будешь делать? Годы одинокой беспросветной жизни в чужом враждебном тебе мире… И где-то — она, не желающая тебя даже видеть. Представил? Ведь представил и знаешь, что будет именно так. Зачем тебе это? Зачем эти бесполезные страдания? Не иди. Задерни занавески, погаси свет… Ложись, укройся с головой. Засыпай, засыпай… И все закончится, мы все, каждый — пойдем своей дорогой… Своей.

Медленная тихая слеза на щеке… Тихий вкрадчивый шепот… Я больше не могу смотреть… Не могу, не хочу слушать! Не могу! Этого не будет, мразь! Картина исчезает, шепот замолкает, и снова вижу лицо. Жалобного ожидания больше нет, губы сжаты, глаза… Мои глаза, мой взгляд. Тебя больше нет, крыса! Это лицо теперь — мое! Все здесь — мое! Роберта — моя! Моя! И все, что будет или не будет — это только между ней и мной! Слышишь? Все меня слышат? Ты, кто меня сюда перенес, ты ведь тоже слышишь! Мой шепот, со свистом вырывающийся из перекошенных судорогой губ, ладони упираются в стену, лицо к лицу… Я и… Я.