Блядь.
Гномики дружно сверились теперь уже с компасом, после чего еще подозрительней на меня посмотрели.
— Ты соврал! — возмущенно заверещал их зеленобородый лидер.
— Ну, бывает, — равнодушно пожал я плечами, вытягивая гладиусы из ножен. — Ну что, гомики, кто из вас сегодня за паровозик?
Гномы, уже взяв секиры наизготовку, переглянулись, после чего… дружно покраснели и ткнули пальцами в голубобородого.
— А че опять я! Я вчера был! И позавчера! У меня уже яйца от напряга скоро взорвутся!
В моей башке стало пусто-пусто…
Ебааааааааать…
— Кхм… — прокашлялся их лидер с зеленой бородой. — Так или иначе, мы, Сообщество Гей-Паладинов Его Подгорного Величества Торгордаруса Пятого, вызываем на смертный бой героя-ренегата Андрея!
Граор, если ты меня слышишь, дай мне силу… Позязя… А то сам я, блядь, тут щас не драться буду с этими гомиками, а просто со смеха сдохну.
Сообщество, сука, Гей, мать их, Паладинов!
В голове послышался смешок.
Что-то древнее, могучее и очень-очень брутально-мужицкое пристро… поднялось за спиной.
Ударили барабаны, и сознание затопил грубый мощный голос.
«Наступает праздник арматурной содомии!
Все идут на склад за арматурою бухие,
Изрыгая мат, пиздят всех подряд,
Потому что праздник арматурной содомии!»
Рывок вперед. Правый гладиус вскользь отводит встречный удар секиры, а левый вонзается в горло первому бородатому пидару. Клинок на себя, разрыв дистанции. Краснобородый хрипит и падает на колени, разбрызгивая вокруг темно-красную кровь, заливающую его бороду и доспехи.
Его товарищи по долбежке что-то закричали и, яростно потрясая секирами, двинулись в мою сторону.
«Наступает праздник арматурной содомии!
Проститутку на болоте аццки расчленили,
И низвергли в ад, изрыгая мат,
Потому что праздник арматурной содомии!»
Оскалившись, беру удар секиры на жесткий блок клинком. Металл скрежещет, высекая искры, но клинок драконьей работы ничуть не уступает секире подгорных мастеров. Голубобородый заднепроходчик пыжится, и даже начинает продавливать меня. Впрочем, недолго.
Крутанувшись на месте, пропускаю секиру мимо себя и втыкаю острие гладиуса в зазор сзади, между шлемом и шейным щитком провалившегося вслед за своим оружием гнома.
«Наступает праздник арматурной содомии!
Берегись, мажоры, прячьтесь, голубые,
Дьявольский отряд вышел на парад,
Потому что праздник арматурной содомии!»
Ускользаю от взмаха секиры желтого, парирую удар зеленого и едва успеваю увернуться от пронесшегося мимо, словно бык, оранжевого. Следующие три секунды были чем-то вроде пляски между топоров зажавших меня с трех сторон педиков.
«Наступает праздник арматурной содомии!
И сегодня не спасут тебя твои святые,
На берёзе в ряд все они висят,
Потому что праздник арматурной содомии!»
В какой-то момент оранжевый падает на землю лицом вниз и его утягивает в кусты обвивший ноги черный хвост. От последовавшего за этим вопля застыла кровь в жилах не только у гномов, но и у меня, мгновенно освежив в памяти самую первую встречу с Кроконяшей.
Замерший на миг, зеленобородый гном начинает медленно оседать с двумя торчащими из глаз метательными иглами.
«Но проходит праздник арматурной содомии!
Просыпаемся с утра мы еле живые,
Кровью залит пол, я ищу рассол,
Вспоминая праздник арматурной содомии!»
Желтобородый гном, в последнем отчаянном рывке, со всей силы бьет топором сверху вниз, но просто пропускаю тяжелый удар на волосок от себя. Секира глубоко вгрызается в пыльную землю дороги. Гладиус легко входит в брешь брони в районе подмышки, пробивая сердце и легкие.
Музыка стихла.
Вытащив клинок из оседающего трупа, привычным движением стряхнул с него кровь и огляделся в поисках того, чем бы вытереть.
И обалдел — вокруг была лишь чернота.
Аккуратно посмотрел себе под ноги. Стою на небольшом клочке парящей в пустоте земли. Шаг в любую сторону, и лететь мне долго и неизвестно куда.
— Ебучий случай, — мне только и оставалось, что хлопать глазами и материться. — Вроде бы ничем не обдалбывался, а в астрал улетел…
— Вроде бы, кто-то не так давно поговорить хотел? — раздался за спиной знакомый густой бас.
— Каюсь, грешен, были мысли, — пробормотал я, осторожно поворачиваясь и оглядывая одного из Богов.
На удобном диванчике, висящем прямо в пустоте в трех метрах от меня, развалился шкафоподобный амбал. Два с лишним метра ростом, морда кирпичом и фигура стероидного тяжелоатлета. Одет он был в синие джинсы с многочисленными кожаными нашлепками, тяжелые армейские берцы, футболку с рисунком горящего черепа и, в покрытую шипами и заклепками, кожаную косуху.
На голове амбала была черная бандана с черепами, на лице — рыжие бакенбарды с «байкерской» бородой, в зубах — дымящаяся сигарета, на глазах — широкие солнцезащитные очки, в левом ухе — серебряная серьга в виде руки скелета, а на запястьях — кожаные шипастые наручи. Рядом на диване лежала дикая помесь электрогитары и секиры.
— Кхм… Граор?
Вывод был, в общем-то, простой. Мало того, что я знаю не так много божественных сущностей, так еще и давление от этого типа перепутать было невозможно ни с чем — чувство было такое, будто стоишь перед матерым ленивым хищником, чья шерсть за долгие века пропиталась запахом крови и металла.
