Вулканы не молчат - [10]

Изумительное зрелище открылось перед нами. Внизу — еле заметный громовержец, ничтожный по сравнению с окружающими его вулканами. А над ним, клубясь мелкими завитушками, стоит двенадцатикилометровый облачный столб. Ни дать ни взять — Черномор со сказочной бородой!..

У подножья вулкана были замечены белые вспышки. Это агломератовые потоки — рыхлый раскаленный материал, устремившийся к долине реки Хапицы.

Пока трудно судить о количестве выброшенного материала. Во всяком случае, его должно быть не меньше чем при извержении 1956 года.

Кратер и жерло вулкана теперь открыты. Выбрасывая очередные порции пепла и крупных пород, Безымянному уже не придется тратить усилия на разрушение пробки. Отсюда вывод: катастрофических взрывов, подобных тому, что недавно произошел на Шевелуче[3], а девять лет назад и на самом Безымянном, в ближайшее время ожидать не приходится.

Карлик становится великаном

Карымский стоит далеко в стороне от таких крупных «гнездовищ», как Авачинская и Ключевская группы, где бок о бок высится по пять-шесть вулканов. Природа воздвигла его почти у самого океана, в таком месте, куда из-за малой доступности почти никто не заглядывал. Приблизительная высота вулкана-одиночки — тысяча пятьсот метров. Он на целых три километра ниже Ключевской сопки, и, окажись они рядом, Карымский попросту выглядел бы детской ледяной горкой.

Но в семействе вулканов не просто разобраться, кто настоящий великан, а кто карлик. Безымянный считали потухшим, а он, как потом выяснилось, двести с лишним лет накапливал силы, чтобы однажды сотрясти полуостров чудовищным ударом. В момент мартовского извержения 1956 года взрывная волна дважды обошла земной шар.

А ведь тоже карлик: Безымянный вдвое меньше Ключевской сопки.

К Карымскому вулкану ученые обратились сравнительно недавно. Объясняется это тем, что многие годы он безмолвствовал. Предполагают, что в прошлом наиболее сильное извержение относится к 1935 году. Однако данных о поведении вулкана не было: таинство извержения Карымский совершил наедине с собой.

Много лет спустя ученые обнаружили застывший поток. Исследования показали, что поток обладает уникальнейшими свойствами: на Камчатке это был единственный случай выхода кислой лавы.

С тех пор у вулканологов не было большей мечты, как встретиться со свежим потоком лавы. Но Карымский, будто не желая проявлять характера при ученых свидетелях, упорно молчал.

И все-таки его прорвало.

Начиная с 1960 года, взрывы следуют один за другим. Самым неспокойным для вулкана был 62-й год, когда казалось, что конус, не выдержав напряжения, взлетит на воздух следом за грибовидной тучей выброшенного им пепла.

Исследователей Карымского обескураживало одно обстоятельство: прошло два с половиной года с тех пор, как началось извержение, а лавы, которую они ждали с таким нетерпением, все еще не было.

В конце июля 1962 года, в момент очередного затишья, геофизик Генрих Штейнберг делал аэросъемку вулкана. Кратер дымился. Сверху казалось, что в каменном круге диаметром около двухсот метров бушевала пурга.

Штейнберг посмотрел на высотомер. Между самолетом и кратером было пятьдесят метров. Высота рискованная. Но он попросил сбросить еще метров пятнадцать-двадцать. Иначе ничего не разберешь. А Штейнберг во что бы то ни стало должен был оценить состояние кратера.

На последнем заходе АН-2 попал в круговорот дымных вихрей. Рядом они не были такими плотными, какими казались сверху. Словно сквозь мутное стекло Штейнберг увидел закупоренный кратер. Поднявшийся изнутри купол напоминал перегулявшую опару, которая начинает выползать из своей посудины. Карымский был на пределе. Очередной взрыв мог произойти со дня на день.

Извержение началось через два с половиной месяца. 19 октября, делая «патрульный» облет Карымского, Штейнберг увидел изрезанный огненными прожилками поток.

Из девяти человек, направленных Институтом вулканологии в Карымскую экспедицию, в первый день у подножья вулкана с вертолета высадились только пятеро. Остальные ждали своей очереди на промежуточной базе. Вертолет должен был забрать их вторым рейсом. Никто, конечно, не предвидел, что на полпути между вулканом и промежуточной базой командир вертолета Николай Домаров получит по радио приказ немедленно вернуться в Петропавловск.

Место для лагеря выбрали в забитой снегом ложбине, километрах в четырех от склона, по которому спускался лавовый поток. Кое-где из-под сугробов торчали голые ветки кустарника — все, что напоминало о жизни в царстве проснувшегося вулкана. Устраиваясь на ночлег, вулканологи позаботились об ориентирах на тот случай, если ночью нежданно-негаданно начнется снегопад и завалит палатки. Мудрить особенно не пришлось: рядом с палатками воткнули в сугроб две пары лыж. На севере это означало одно: «Здесь люди».

Пока ставили палатки, вулкан молчал. Но его выдержки хватило ненадолго. Вечером глубоко под землей возник острый протяжный звук. Вы можете составить себе представление о его характере, если вам приходилось слышать, как продувают сопла реактивного самолета.

В полночь нота оборвалась. Ложбину качнуло. Ощущение было такое, словно бы вся накопившаяся под землей энергия слилась в одну тугую волну и теперь намерена прорваться как раз в том месте, где обосновались молодые ученые.