Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - [153]
Однако Кремль настаивал на немедленном признании ВПП без всяких предварительных условий. В преддверии Ялтинской конференции, на которой одним из важнейших был вопрос о Польше, для Москвы это было важно. 24 января Фирлингер встретился с Молотовым, который, отбросив всякий дипломатический такт, в резкой форме заявил послу, что единственно возможным путем для чехословацкого правительства является немедленное признание Варшавского правительства, после чего могут быть начаты переговоры по вопросу о чехословацко-польских границах. «Впрочем, чехословацкое правительство очень долго медлило и теперь может признание откладывать и далее. Для советского правительства это совсем не важно. Польское правительство существует, будет существовать и далее консолидироваться»[876], – заявил советский нарком. 26 января Фирлингер телеграфировал Бенешу: «Мы можем сохранить Тешин лишь с помощью Москвы. Поэтому советую действовать в любом случае решительно и быстро еще до конференции трех, которая состоится в ближайшие дни. Всякое опоздание может нанести вред». И Бенеш сдался. 27 января Г. Рипка, встретившись с советским дипломатом И. А. Чичаевым, просил его передать в Москву, что чехословацкое правительство решило официально признать варшавское правительство, не ожидая каких-либо заявлений с его стороны о спорных пограничных вопросах[877].
Одновременно в Лондоне шла подготовка к переезду чехословацкого правительства на родину. В Москве тоже готовились к приезду Бенеша. Договоренность, хотя и негласная, между союзниками по антигитлеровской коалиции о разделе сфер влияния в послевоенной Европе фактически была достигнута[878]. Чехословакии при этом отводилась особая роль: она рассматривалась Москвой как форпост советского влияния в Центральной и Юго-Восточной Европе». В закрепленной (фактически) за СССР сфере его интересов (влияния, безопасности – тогда это называлось по-разному) можно было применить достаточно гибкую тактику в проведении советской политики. Эта тактика была рассчитана не на сиюминутный, а на постепенный результат при опоре на внутренние силы, коммунистов, в ряде стран уже занявших или поставивших цель занять прочные позиции в органах новой власти. По мнению кремлевских лидеров, еще не пришло время для открытой, прямолинейной проповеди идей социализма, воплощенных в советском образце. Речь пока шла лишь об установлении демократических режимов, поддерживаемых всеми антифашистскими силами и дружественных по отношению к Советскому Союзу.
Незадолго до поездки Бенеша в Москву, 24 февраля У. Черчилль пригласил его и Я. Масарика на обед в свою загородную резиденцию Чекере. В разговоре с глазу на глаз премьер обратил внимание Бенеша на укрепление позиций Советского Союза в Европе и спросил, нет ли у него опасений, связанных с поведением Советов и их армии в Чехословакии. Бенеш подтвердил свою «озабоченность», но не «опасения» относительно того, что «будут делать Советы и Красная Армия» на территории Чехословакии. Однако президент выразил надежду, что «ситуацией можно будет овладеть». Черчилль подчеркнул свою веру в то, что «русские останутся в границах своих сил и возможностей, а если их перейдут, то наткнутся на англичан и американцев», но за будущее Европы не ручался. Он подчеркнул также, что система послевоенной безопасности должна остаться в руках великих держав, и что мир будет сохранен, пока будет согласие между СССР, Англией и США; если же оно будет нарушено, то «снова дело дойдет до войны в какой-либо форме»[879]. О Чехословакии, по словам Бенеша, Черчилль сказал, что «всегда верил, что мы разумны, что и в будущем останемся разумными и что я (Бенеш. – В. М.) всегда был одним из самых уравновешенных европейских политиков»[880]. Что касается вопроса о том, как можно сохранить мир в послевоенной Европе, то Бенеш был полностью согласен с британским премьером. Президент надеялся, что после кровавой войны союзникам удастся избежать конфронтации. На вопрос обозревателя газеты «Рейнольде ньюс» (интервью 20 февраля 1944 г.), в чем заключается наибольшая опасность, угрожающая миру после войны, Бенеш ответил: «Несомненно, ничего не может быть более опасным для мира после общей победы, чем возможность того, что великие державы и другие демократические нации, сражающиеся сейчас вместе против Германии, не смогут сохранить своего союза»[881].
Каких-либо сведений о том, что англичане выражали недовольство по поводу поездки Бенеша на освобожденную территорию Чехословакии через Москву, у автора нет. Наоборот, думается, они приветствовали это, рассчитывая, что при чехословацком правительстве сразу появятся западные дипломаты, которые смогут наблюдать за событиями на освобожденной территории. Но этого не произошло. Сначала отлет Бенеша из Лондона был назначен на 9 марта. Но накануне у него случился обморок, что врачи определили как легкий апоплексический удар, повлиявший на внятность речи и искажение лица. На совет отложить поездку в связи с состоянием здоровья Бенеш ответил: «Я должен ехать в Москву и хочу быть там как можно скорее, чтобы следить за ходом переговоров»
