Второй круг - [117]

Преодолев сопротивление секретарши, Росанов проник в кабинет, заявив, что его ждут не дождутся. Чикаев для важности — так, по крайней мере, подумал Росанов — дочитал какую-то бумажку и поднял глаза.

— Здравствуйте, — сказал Росанов.

— Здра… Слу…

— Вы приказ, который подписали, читали? О вынужденной.

Чикаев засопел.

Росанов пришел в восторг от собственной храбрости:

— В этой комедии надо бы поменять действующих лиц. На себя я беру только то, что рядом со мной не было авиатехника. Вообще-то приказ надо переписать.

— Что такое? — Чикаев нахмурился. Впрочем, как истинно деловой человек он уже понял причину визита, но еще не разобрался в деталях.

У Росанова врожденный страх перед начальством перешел уже в какой-то особенный восторг: его несло как с горы по кочкам.

— Виновники этой вынужденной следующие товарищи, — заговорил он, глядя на Чикаева, — Строгов, Линев и в некотором роде начальник Базы. Помните, когда сливали масло? Вот тогда-то и был введен дефект. Строгов поставил клапан вверх ногами. Линев расписал карту, а вы присутствовали при этом и не пресекли нарушения.

— Садитесь, — сказал Чикаев, — прошу по порядку.

Росанов занял стул и повторил, понимая, что повторение нужно Чикаеву для обдумывания своих действий.

— У вас есть схема? — спросил Чикаев.

Росанов вытащил свою книжку с переснятыми схемами, нашел нужную и развернул ее перед шефом. Тот заложил пальцем нужное место, перепустил листки, одобрительно хмыкнул.

— Ну а я скорее выйду на улицу без штанов, чем выпущу самолет без масла, — сказал Росанов.

— Этот клапан?

— Так точно.

— Кому говорили?

— Никому.

— Ладно, — сказал Чикаев, — что-нибудь придумаем.

Глава 6

Когда дверь за Росановым закрылась, Чикаев дал волю своему гневу.

— Черт знает что! Куда глядел этот демагог Строгов? Неужели он ничего не знал про этот клапан? А Линев? Может, и он ничего не знал? И в такое время, когда ошибки нежелательны. Вот к чему привела Линева его ностальгия по самолетам! Мастер — золотые руки! «Золотая ручка».

Мелькнуло и тут же исчезло нелепое предположение: а вдруг он нарочно, чтоб насолить?

Дверь раскрылась, и на пороге возник Филиппыч.

— Здравствуйте, заходите, садитесь, — сказал Чикаев, — опять пришли за кого-нибудь просить? За кого на этот раз?

Старик проследовал через кабинет, сел в кресло и о чем-то задумался.

— Кофе? — предложил Чикаев.

— Спасибо. С вынужденной что-то нечисто, — сказал Филиппыч. — Росанов не мог выпустить самолет без масла. И Войтин не мог вылететь без масла. Не те это люди. Я знаю.

Чикаев насторожился. Филиппыч продолжал:

— Технически этого вопроса я не решу. Я в тонкости новой техники влезть не сумею. А душой чувствовать и понимать могу. Росанов не виноват. И Войтин.

— Что вы предлагаете? Отменить приказ?

— Тут вот какое дело. Этот Росанов работает на двух работах, и обе где не похалтуришь. Жена не работает, дочка постоянно болеет. Нелегко человеку. Но не то плохо, что нелегко. А то плохо, что он, проработав на машинках для стрижки газонов, приходит малость уставшим.

— Что предлагаете конкретно?

— Отправить его на Север. Там всякие надбавки — нолевые да широтные. Инженер он неплохой. Поршневую авиацию тоже знает. А машинки для стрижки газонов пусть ремонтируют другие.

— Хорошо, Филиппыч. У него есть допуски на поршня?

— На все, кроме, разумеется, вертолетов. Вертолетов он не знает. Нельзя забывать о людях, дорогой ты мой, наше общество духовное. И авиация — дело духовное. Как у нас начнется бездушие и негодяйство, нам конец. Думай о людях.

— Обо мне бы кто подумал, — вырвалось у Чикаева.

Он пожал протянутую Филиппычем руку и невесело ухмыльнулся. Когда тот вышел, нажал кнопку селектора и вызвал своего зама по общим вопросам. И тот незамедлительно явился. Правильнее скажем, ворвался, как вихрь, так как медленно ходить не умел. Однажды он с серьезнейшим видом, привлекая на помощь законы строительной механики и высшей математики, доказывал на бумажке, что человек задуман матерью-природой существом бегающим. И все беды человечества происходят оттого, что люди ходят. Кличка у него была, как уже где-то говорилось, Термоядерный.

Несмотря на свою подвижность, был он толст и потому казался много старше своих лет. На самом деле ему едва стукнуло тридцать три.

Он был человеком прямым и всегда резал так называемую правду-матку в глаза. Правильнее скажем, он слишком хорошо знал дела Базы и расклад сил и потому, говоря правду-матку, ничем особенно не рисковал и всегда прекрасно чувствовал, с кем и как надо говорить. Впрочем, он умел и темнить с «откровенным» и простодушным видом.

Чикаев доверял Термоядерному всецело. Тот умел молчать, где надо, и выкручиваться из самых сомнительных положений, и валить, что называется, с больной головы на здоровую. Нехорошо, конечно, покрывать свои недочеты грехами то автобазы, то отдела перевозок. Но, если есть возможность спихнуть свою вину на смежную службу, зачем же зевать? Однажды ухитрился свалить грех на «самого», который устроил ему разнос. Термоядерный смиренно выслушал все нападки, а потом показал фотокопию приказа пятилетней давности, подписанного «самим». И вышло так, что виноват подписавший.