Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - [176]
.
На встречах Даллеса и Гэверница с начальниками разведки из корпуса О. Брэдли (декабрь 1944 года) говорилось о том, что «имеется еще ряд германских генералов, которые не верят в обещания Гитлера и которые были бы рады сдаться, представься возможность сделать это разумно, безопасно для самих себя». После этого совещания Гэверниц направился в лагеря для военнопленных, где совместно с сотрудниками британской МИ-6 отобрал группу немецких генералов с целью учреждения комитета наподобие «Свободной Германии». План был расстроен указанием из Вашингтона на «самом высоком уровне»: «Не использовать одних немецких милитаристов для разгрома других немецких милитаристов». К превеликому огорчению А. Даллеса[877].
Агенты Гиммлера неоднократно возобновляли в ноябре-декабре 1944 года «мирные предложения» Даллесу, который пользовался в Берлине репутацией «не только человека высокоинтеллигентного, но к тому же и убежденного врага большевизма в силу знаний, доводов разума и ясного видения будущего». На Даллеса выходили итальянские церковники, австрийские промышленники, немецкий военно-воздушный атташе в Берне, и все с неизменным мотивом – «святой союз против восточного коммунизма»[878]. На основе этих и других контактов у американских спецслужб крепло намерение организовать под свою ответственность «секретную капитуляцию» немцев на всем Западном фронте или на одном из важных его участков.
Ход мысли у Гитлера был несколько иным, но добивался он, в сущности, того же. Война на два фронта проиграна безвозвратно; если, однако, США всерьез заинтересованы преградить Советскому Союзу путь в Центральную Европу, им не миновать сотрудничества с Третьим рейхом и, следовательно, с нацистами. Чтобы раскрыть Вашингтону и Лондону глаза, надо, упреждая переход Красной армии в новое наступление, показать западным державам: вермахт, ведомый им, Гитлером, – сила, он, несмотря ни на что, еще кое-что значит. «Наивно надеяться на успех переговоров в момент тяжелых военных поражений, – заявил нацистский главарь генералу Мантейфелю. – Западные державы будут более склонны к миру по соглашению, если удастся нанести им военное поражение»[879].
Преимущественно политический характер арденнской операции подчеркивал генерал Йодль 3 ноября 1944 года на совещании командующих соединениями Западного фронта: «Планы союзников будут расстроены на длительный срок, и противнику придется произвести принципиальный пересмотр своей политики»[880]. Судя по маневрированию войсками в период самой операции, нацистское командование рассчитывало серией ошеломляющих контрударов по войскам США и Англии попеременно на разных участках создать видимость захвата инициативы и достижения запаса прочности в обороне.
Ввиду близившегося наступления Красной армии в Венгрии, приведшего к окружению 26 декабря в Будапеште 188-тысячной группировки вермахта, приготовлений советских войск к форсированию Вислы и к ударам по Восточной Пруссии, Рундштедт не получил подкреплений с Восточного фронта. Арденнский кулак создавался за счет флангов Западного фронта. Возможно, если принять во внимание схему мышления Гитлера и его окружения, нацисты со злорадством ждали, не даст ли Москва американцам и англичанам прочувствовать на себе изнанку коварства. Раз те почти не скрывали намерения задержать советские войска как можно дальше от Берлина, Вены, Праги и Будапешта, то почему, спрашивается, это не должно было когда-то аукнуться им самим? Случись нечто сходное, особенно в конце 1944 – начале 1945 года на Восточном фронте, Лондон и Вашингтон не стали бы спешить СССР на выручку.
Арденнской операцией немцы нагнали на западные державы большого страха. В телеграмме, направленной союзному комитету начальников штабов 21 декабря 1944 года, Эйзенхауэр создавал впечатление, будто вермахт двинул против него все главные силы. «Немецкие дивизии, сформированные или переформированные на востоке Германии, перебрасываются на Западный фронт, – доносил генерал. – Прибытие этих дивизий, естественно, влияет на ход событий в моем районе, и, если эта тенденция сохранится, она окажет воздействие на решения, которые я должен принимать в отношении будущей стратегии на Западе. Поэтому я считаю необходимым, чтобы мы возможно скорее получили от русских какие-либо данные об их стратегических и тактических намерениях»[881].
24 декабря Рузвельт и Черчилль обратились к Сталину с телеграммой, в которой, в частности, отмечалось: «… Совершенно очевидно, что Эйзенхауэр не может решить своей задачи, не зная, каковы Ваши планы… Нам, безусловно, весьма важно знать основные наметки и сроки Ваших операций. Наша уверенность в наступлениях, которые должны быть предприняты русской армией, такова, что мы никогда не задавали Вам ни одного вопроса раньше, и мы убеждены теперь, что ответ будет успокоительным…»[882] Президент просил принять офицера из штаба генерала Эйзенхауэра для обсуждения вопроса о взаимодействии между Западным и Восточным фронтами[883].
Могло показаться, что Вашингтон и Лондон были готовы принести извинения за небрежение своими союзническими обязанностями на протяжении трех лет войны, за обман советской стороны насчет своих действительных планов, что наконец-то у американцев и англичан пробудился вкус к братству по оружию. Только вот командированный в Москву представитель – британский маршал Теддер – был снабжен инструкцией слушать и… уклоняться от координации действий английских и советских войск
Валентин Михайлович Фалин – уникальное и незабываемое явление советской дипломатии, политики, науки. Квинтэссенция уникальности его личности в том, что и знания, и опыт, и характер, и судьба выковали в нем принципы и бесстрашие. За то, что он не изменял своим принципам, не подстраивался под конъюнктуру, его далеко не всегда благодарили те, кто не отдавал себе отчет в том, что же такое грибоедовское «служить бы рад, прислуживаться тошно». Но сегодня, когда говорят о «принципиальной внешней политике», мы вспоминаем именно сурового, полного внутреннего достоинства и обаяния В.М.
Эта книга не есть сведение счетов. Автору важнее было показать, что крушение Советского Союза обусловливалось не только и, судя по фактам, не столько императивами, парализовавшими рефлексы самосохранения нации, сколько спецификой властных структур и личными качествами, присущими последним руководителям СССР. На каждой ступени перестройки давались варианты, имелся выбор. Право решающего вердикта принадлежало, однако, единолично М. С. Горбачеву. Он не делился этим правом ни с кем – ни с парламентом, ни с правительством, ни с коллегами в Политбюро ЦК партии, ни с партией как институтом.
Центральное место в воспоминаниях В. М. Фалина отводится острейшей борьбе, которая шла вокруг одной из самых сложных послевоенных проблем – германского вопроса. Автор рассказывает также о принятии руководителями Советского государства решений по таким затрагивающим судьбы всеобщего мира вопросам, как войны в Корее и в Афганистане, урегулирование кубинского и ближневосточных кризисов, события в Чехословакии в 1968 г., и многим другим, впервые открывая завесу секретных маневров ведущих советских и зарубежных деятелей.
Настоящий сборник, который открывает предисловие министра иностранных дел РФ С. В. Лаврова, содержит статьи известных историков, политических и общественных деятелей, экспертов-международников и дипломатов-практиков, посвященные предыстории Второй мировой войны. Обстоятельная и свободная от идеологических клише оценка событий, происходивших в мире в 1930-1940-х годах, и сегодня не утратила своей актуальности. Западной историографии трудно признать тот факт, что только жертвенная борьба СССР против обрушенной на него гитлеровской машины и совокупной мощи порабощенной Европы привела к Победе и дала возможность развиваться сегодняшней демократии.Авторы сборника дают широкий геополитический контекст событий и процессов, предшествовавших войне, анализируют их подоплеку и ту скрытую дипломатическую и политическую борьбу вокруг них, которая приоткрывается 70 лет спустя на основании недавно рассекреченных и ставших доступными для исследователей материалов.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.