Второй Беличий Песок - [49]

— Налево пойдёшь — в цокалище попадёшь, направо пойдёшь — в болота не менее попадёшь, прямо пойдёшь — грызанёшься об этот камень.

Цифры справа и слева сообщали о килошагах, и были они примерно одинаковые.

— Даже не знаю, — цокнул Макузь, — Вроде и в цокалище зайти надо, а вроде и хочется уже того.

— А зачем в цоцо? — уточнила Ситрик, садясь на камень.

— Цокнуть местным ответственным ушам, чем мы собираемся заниматься. Это же ихний околоток.

— А, тогда надо, — мотнула ухом серенькая, — И корма добрать, а то эти гуси четырёхлапые сбили нас с точного счёта.

— Давай. А то и что-нибудь от животных найдём.

Макузь и Ситрик поправили на спинах рюкзаки и двинули налево, надеясь что писавший пухню на камне не пошутил или не спутал. Тропа лезла по лесам различного типа, как и раньше, переходила через речки и овраги, ныкалась в низкой поросли, какая бывает на месте гарей. Зверьков было не особо слышно, хотя пуши фиксировали по пути лосей, кабанов и лисиц — но сейчас, в такую сырь, куда меньше чем обычно.

Шишморское цокалище выслушило довольно сумбурно — сборище разномастных построек громоздилось на холме, а в центре была большущая изба аж в четыре этажа — собственно это была и единственная годная изба, остальные сараи и землянки на это не тянули. Дороги, проложенные по цокалищу, были увожены в никакашку, представляя собой сплошное месиво из жирной сдешней глины с щепками от брёвен, которыми в иных местах пытались мостить проезды. Собственно и особой нужды в том, чтобы дороги были проездные, не имелось, а для прохода как обычно лежали брёвна со стёсанным верхом. Макузь и Ситрик наблюдали, как по дороге прополз гусеничный паровик, кроша «покрытие» в труху и поднимая волны грязи — в такую погоду только так тут и шло.

Возле центральной избы сидел некоторый шум вслуху того, что там находился базар — собственно это и было основное назначение цокалища. Пуши тут слышались только с поклажей или с телегами, и они быстро шастали по делам, чтобы не запружать тесные проходы своими хвостами. Огромного лесного борова, невесть зачем впёршегося в центр цокалища, приходилось обходить, потому как сдвинуть нет никакой возможности — животина весила как тот самый паровик. Боров философично взирал на грызей и периодически всхрюкивал так, что дребезжали стёкла. С непривычки Макузь аж шарахнулся, поскользнулся на стёртом бревне и шмякнулся в лужу. Проходивший мимо грызь поднял его за лапу даже раньше, чем Ситрик.

— Береги хвост! — цокнул местный.

— Хруродарствую! — кивнул ушами Макузь, — Что-то развезли тут совсем, а?

— Сто пухов! — весело ответил грызь, — В жижу! Да и начхать, скоро холода, всё замёрзнет. А у вас есть зацоки, йа слышу?

— Ну собственно только, — улыбнулась Ситрик, — Где найти ответственные уши по цокалищу.

— Что по цокалищу? А, препесторат! Тогда вон с того края в центризбе, там такой хвост, Лайса, цокните ей. Кстати что собрались цокнуть?

— Слова. А именно что щенковское химучгнездо в наших мордах разведывает запасы тара в болотах.

— Ищь ты… — почесал подбородок грызь, — Ну, сухого песка вам!

Сухой песок никак не мог помешать при имевшихся условиях — пока только дошли шагов двести до дверей центр-избы, пять раз чуть не повторили макузьевый полёт. Там собственно так и было начертано на доске над входом: ЦентрИзба цокалища Шишмор. Сунувшись внутрь, пуши снова прибегнули к оцокиванию встречных, потому как искать что-либо в тёмной огромной избе размером с половину учгнезда — мимо пушнины. По рекомендациям они поднялись по скрипучим деревянным лестницам и протиснулись в помещение, потому как дверь была прижата шкафом до минимальной проходимости — сдешние явно готовились к зиме, уплотняя в тёплую избу всякое барахлище из сеней и навесов. Внутрях, за большущей книгой Учёта, сидела белка и писала гусиным пером, а в углу дремал пожилой грызь как слышимо из скворков, машинально бубнивший под нос всё тоже самое «зуда-зуда, бу-бу-бу».

— Лайса-пуш? — цокнула Ситрик, — Ты основные уши для трёпки?

— Сто пухов, — ответила Лайса, не отрываясь от бумаги, — Почём перья?

— Да в общем не то чтобы перья, — хихикнула белка, — Мы из щенковского химучгнезда, и нам нужен тар, который в болотах в вашем околотке.

Грызунихо аккуратно завершила письмо, сунула перо в чернильницу и подняла уши на пришедших уже с некоторым интересом — ясно, не каждый день тебе цокают, что нужен тар.

— А мне вы зачем об этом цокаете? — осведомилась она.

— Только лишь для прочищения, — заверила Ситрик, — Мы пока на две пуши только так, ослушаться, а зимой собираемся ввалиться то ли пятеро то ли семеро, расслушивать подробнейшим образом.

— Так, посидите-ка на хвостах, — сложила лапки Лайса, — Ну расслушаете, а дальше?

— Дальше в зависимости от. Если тар годный, есть прямой резон начать его добычу. Собственно, потому и предуцокиваем.

— Амм… — Лайса подёрнула ушами, — Ну, «добычу» суть понятие растяжимое, как уши, так что надо будет основательно прочистить, что имеется вслуху. Ещё зацоки?

— Да, — цокнул Макузь, — Соль в том что мы как-то попёрлись, не подумав про зверьков с зубами, и давеча просидели почти два дня на ёлке, спасаясь от камульфов. Йа имею вслуху что? Не найдётся ли тут какой работёнки, чтобы выменять её на огнестрел, ну или что там используют для.