Евгений Павлович вздохнул, потирая ноющую поясницу. Снова устроил сумку поблизости. И покоряясь, опять опустился на колени, лег на живот, вытягиваясь и ерзая по глиняной пыли. Чтоб уж наверняка, сначала углубил ямку, основательно, и проведя пальцем по круглой щеке и легкой улыбке, опять устроил головку между древесных корней. Шаря другой рукой по траве, сорвал пучок колосков, накрыл ими спокойное лицо, хотя понимал, ерунда, она прекрасно там и спокойно спала — глина, изваянная из этой же глины, но все же, теперь стала для него живой. Как Сюзя, кукла, которая боится высоты.
Аккуратный, каким всегда и был, за что его постоянно подначивала Лелька, он привел в порядок траву, убрав глиняные комки и вытащенные из-под корней камни. Встал, оглядывая полянку. Маленькая, окруженная высокими купами трав, с тайным почти игрушечным деревом, похожим на бонсай в горшке, но вольным. Невидная такая, с узкой, почти потерянной в травах тропинкой.
Уходя, думал с тоской о том, как все это хрупко. Вдруг тут решат что построить. Или проложить трубу. А еще совсем рядом верхние огороды. Хотел совсем расстроиться, уже стоя внизу, и пытаясь отряхнуть изгвазданные глиной колени и локти. Но подумал о городе, который вот уже почти три тысячи лет упрямо существует, переживая взлеты и падения, рождая людей и хороня их, чтоб вырастить еще поколение и еще. Если город жив так долго, значит есть что-то в этом месте. Что не зависит только от него, немолодого уже мужчины, до сих пор влюбленного в свою красивую жену. И это успокаивает.
А еще, думал он, покупая цветы у сонной бабушки уже на автовокзале: тугие пряные бархатцы, сильные яркие цинии, и вдруг толстый, как для еды, радостный розовый георгин, — что-то, какая-то малая часть зависит от меня тоже. И это тоже успокаивает. Теперь я буду ходить туда не просто так, думал он, подходя к дому и радуясь, что желтая штора тепло светится ему навстречу, там за ней — его Лелька, сделала на ужин что-то любимое, и сидит на диване, читая Лапушке книжку — тоже любимую.
Буду ходить, чтоб оберечь это место. Пока смогу. И пусть там гуляют люди.
* * *
Эйрена — в древней Греции богиня мира, дочь Зевса и Фемиды, одна из Ор, вместе с Дике — богиней справедливости и Эвномией — богиней законности, составляла тройку охранителей мира и порядка.
Эйрена несла в руках колосья и ветку оливы.
Не входила в число двенадцати высших олимпийских богов, куда, однако, входил Арес — бог войны.
Может быть, это правильно, если за воинственным Аресом присматривает Зевс, а Эйрене хватает сил самой позаботиться о себе. Это успокаивает…
