«Второе издание капитализма» в России - [8]
К этой одной вялотекущей гражданской войне столыпинская реформа добавила вторую: войну основной массы крестьянства (общины) против «мироеда» – то есть кулака, «объевшего» общину (воспользовавшегося всеми ее преимуществами, а затем вышедшего из общины без выкупа и с лучшими землями). В 1917 году это стало предельно ясно[36]. Но ведь социальные реформы устраиваются не для того, чтобы спровоцировать социальную революцию (в данном случае – вялотекущую гражданскую войну с кулаком), а для того, чтобы эту революцию предотвратить. Столыпинская – не исключение, что понимали и современники. Реформа провалилась в момент своего начала, так как требовала для успеха «двадцати лет мира», а породила социальную войну.
Кроме того, фермерское хозяйство могло успешно существовать в России только на Юге (и Юге Сибири), там, где этому благоприятствовали природные условия. Это хорошо видно из любой качественной работы, имеющей отношение к теме. Например, из статьи П.Д. Рындзюнского «Крестьянский отход и численность сельского населения в 80-х годах XIX в.»[37]. То, что это были единственные зоны уверенного развития «американского» капитализма, видно и из того факта, что только здесь существовал устойчиво растущий спрос на вольнонаемный труд и только здесь такой труд сколько-то прилично оплачивался (особенно в Предкавказье)[38].
То есть если прав Слихер ван Бат, в качестве авторитета цитируемый Ричардом Пайпсом, российское сельское хозяйство – что до столыпинской реформы, что после – не могло (по общим законам развития) обеспечить существование «высокоразвитой промышленности, торговли и транспорта»[39]. А поскольку столыпинская реформа всего лишь генерализовала конфликт между дворянством и буржуазией (конфликт, вполне проявившийся в 1905 году и показавший слабость и трусость российской буржуазии), причем оказалось, что сельский мелкий и средний собственник настроен не буржуазно, а мелкобуржуазно (уравнительно-социалистически), это делало бесперспективным капитализм в дореволюционной России. Строго говоря, большевикам надо было поставить памятник Столыпину – за то, что тот своей реформой создал все предпосылки для революции 1917 года в деревне.
Совсем иная картина наблюдается сегодня. Прежде всего, вопрос научно не исследован. Статистика запутана и откровенно сфальсифицирована – в основном с целью получить (и разворовать) государственные кредиты, а также из-за массового криминального присвоения земельной собственности.
Стартовым условием «второго издания капитализма» на селе было наличие всеобщей государственной собственности на средства производства, в том числе землю (частью замаскированной под «коллективную» – в колхозах). И хотя продемонстрировавшие затем свою полную некомпетентность наши певцы «частного сектора» и «фермерского хозяйства» (вроде Черниченко) расхваливали достижения приусадебных участков, быстро выяснилось, что основную товарную продукцию – хлеб, молоко, мясо, яйца, птицу и уж тем более рыбу – дают не приусадебные участки, а крупное индустриальное сельскохозяйственное производство, как оно утвердилось к концу существования СССР.
Основа этой системы была заложена во времена насильственной коллективизации – и хотя выбранный тогда путь оказался вполне контрреволюционным (не американским и не прусским, а еще более реакционным – английским, только в качестве лендлорда выступило государство), стратегическое направление – крупное индустриальное хозяйство – было единственно верным в природно-климатических условиях России.
Но при «втором издании капитализма» эта система была разрушена – формально потому, что не справилась с резко выросшим уровнем потребления населения. Сегодня уровень потребления радикально понизился, однако существующее сельское хозяйство не способно обеспечить и его, поскольку значительная часть агропроизводства просто ликвидирована. Если СССР в основном обеспечивал себя продовольствием (напомню, что в Советском Союзе «периода застоя» был не импорт зерна вообще, а импорт
