Второе дыхание - [13]
Моя голова витала в облаках с прошлой ночи. Я боролась с искушением попросить Джоша остаться у меня на ночь, но сочла за лучшее притормозить, и мы просто провели остаток вечера на диване, тискаясь под одеялом, словно подростки. Джош был милым и нежным, и, когда после полуночи он ушел к себе домой, я ужасно по нему скучала. Позже он послал мне еще один очень милый текст и пообещал позвонить после его встречи с терапевтом.
Посетителей в закусочной было мало, поэтому я устроила себе перерыв пораньше и занялась домашним заданием. Мне нужно было написать литературный анализ короткой истории Сильвии Платт, и впервые за долгое время мне было сложно соотнести свое настроение с ее вечной печалью.
Довольно странное ощущение.
Закончив смену, я отправилась домой, быстренько приготовила незамысловатый ужин и устроилась на диване с Орео на коленях досматривать «Зомбиленд». Одеяло до сих пор пахло Джошем. Я завернулась в него, тщетно пытаясь не проверять сотовый каждые пять минут.
С наступлением ночи на меня нахлынула знакомая грусть — одиночество.
Что-то было не так.
Почему Джош не позвонил?
Схватив телефон, я набрала его номер, но попав на голосовую почту, не стала оставлять сообщение.
— Терапия может быть адом, — уверяла я себя, — и, возможно, ему нужно побыть наедине с собой после первого сеанса.
Я пыталась не принимать это близко к сердцу, а на следующий день посреди занятий получила от Джоша единственное сообщение: «Мне нужно время. Прости».
Спустя три дня я стала походить на какого-то сталкера. Я спросила Эми, слышала ли она что-нибудь о Джоше, но она просто покачала головой и изменила тему.
Мой ноутбук стал моим лучшим другом. Я постоянно искала имя в инете Джоша, боясь обнаружить его некролог, и, к счастью, не находила.
Я подумывала позвонить его сестре, но понятия не имела, что ей сказать. Самому Джошу я звонить перестала — вызов всегда переключался на голосовую почту, а звук его голоса разбивал мне сердце.
На шестой день у меня начались месячные, и я восприняла это как знак. Словно судьба вступила и спасла меня от себя самой.
— У вас есть кофе без кофеина? — спросила женщина, сидящая в конце барной стойки.
Я кивнула.
Слава богу, моя смена почти закончилась. На улице снегопад намел сугробы, и по прогнозу еще шесть дюймов выпадут за эту ночь.
«Как я завтра буду добираться до кампуса?»
— Спасибо, — сказала она, когда я закончила заполнять ее кружку.
— Могу я предложить вам что-нибудь еще?
Она покачала головой и отхлебнула кофе, пока я взяла ее пустую тарелку. Женщина выглядела смутно знакомой, но я не могла ее вспомнить.
— Вы выглядите так, как будто ваш день был таким же дерьмовым, как и мой, — заметила она.
«Ну, супер! Очевидно, я не только чувствовала себя адски паршиво, но и выглядела также».
— Хреновый день. Поганая неделя, — пробормотала я.
— Как там говорят? Притворяйся, пока это не станет правдой?
— Мне так надоело притворяться.
— Мне тоже, — тихо ответила женщина, и мы обменялись улыбками.
Она была привлекательной блондинкой в угольно-черном дорогущем костюме. Однако на ее шеи виднелась цепочка с розовым кулоном — он не соответствовал ее деловому стилю.
«Видимо, подарок от дорогого человека».
— Вам нравится розовый?
— Розовый? — удивилась женщина.
— Ваш кулон.
— О, — прошептала женщина.
Она нежно поиграла с подвеской.
— Забавно. Раньше я ненавидела розовый, а теперь… чтобы только не отдала за то…
В глазах женщины блеснули слезы, и я сразу же пожалела, что задала вопрос.
— Простите.
Она покачала головой.
— Нет, все в порядке. Просто… это был хреновый день. Поганая неделя. Ужасный месяц.
Она посмотрела на свою кружку и провела пальцем по краю. Ее ногти были неровными, лак облез, что удивительно, поскольку сама женщина была одета безупречно.
— Разве не странно, как один момент может перевернуть вашу жизнь? Что-то случается и меняет тебя навсегда… так безвозвратно, и ничего нельзя вернуть.
Я кивнула. Для меня такой момент начался прямо здесь, в этой закусочной.
— Нет машины времени, которая может вернуть вас к этому моменту, а я бы так хотела вернуться. Мне жаль, что я не могу закрыть глаза, щелкнуть моими рубиновыми башмачками[1], и вернуться в эту машину с моей маленькой девочкой…
Кровь отхлынула от моего лица.
«Этого не может быть!»
— Она любила розовый и блестки. Много блесток, — тихо прошептала женщина.
По ее щеке скатилась слеза. Я протянула салфетку. Она поблагодарила меня и промокнула лицо.
— У вас есть дети?
Я покачала головой.
— Не знаю, как другие дети, но моя дочь ненавидела ремни безопасности. У нас было правило — если машина едет, то ремень должен быть пристегнут. Она была такой озорницей. Обычно, если она отстегивала ремень во время движения, я прижималась к обочине и не двигалась с места, пока она не защелкнет ремень снова.
Теперь женщина всхлипывала, и я тоже.
«Слава богу, что закусочная пуста».
— В тот день мы были на автостраде, возвращались домой из парка, и она расстегнула свой ремень безопасности. Я не могла остановиться, не могла просто съехать на обочину и выключить зажигание. На одной полосе был внедорожник, на другой фура, а я между ними, словно начинка в сандвиче. Я умоляла ее защелкнуть ремень безопасности. Я умоляла…
