Вторая жизнь - [19]

Кладовщик кулаком расправил свои белесые усы и скромно сказал:

— Было дело… То-то, я смотрю, фигура вроде знакомая. Что припозднили? Авария?

— В кювет машину завалил… — соврал Семен. — Не заставляй назад порожняком ехать, будь другом!

Кожин перевел глаза с Семена на Зою и сказал, сдаваясь:

— Только для тебя распорядок дня нарушаю. Ради старого знакомства.

Он вынул из кармана ключ и пошел к амбарной двери. Семен подмигнул Зое, и та поспешно отвернулась, чтобы Семен не видел, как она обрадовалась тому, что сейчас они получат зерно, что он оказался сознательнее, чем она думала, и что ему все-таки известно ее имя…

Но признательное чувство к Семену исчезло очень быстро. Стоя в кузове, Зоя одна принимала зерно, разгребая его тяжелой лопатой. Семен, покуривая, снова болтал с толстушкой и нарочно пускал ей дым прямо в глаза. Учетчица чихала и кашляла, потеряв всякое женское самолюбие, хотя от Семена не отходила. Зое было тяжело, ныли руки. Она старалась не глядеть на Семена и учетчицу, не слышать их смеха, и зерно, которое ссыпали в машину грузчики, казалось жестким горохом.

Когда погрузка окончилась, учетчица подписала накладные. Зоя взяла их и встретилась взглядом с Семеном. Она покраснела и стала читать накладные, держа их двумя руками перед лицом так, как будто смотрелась в зеркальце.

Пока Зоя накрывала брезентом зерно, Семен, не стесняясь чужих колхозников, рядился с невесть откуда взявшимися незнакомыми людьми, сидящими на узлах и рюкзаках. Подойдя вплотную к Зое, он спросил небрежно:

— Возьмем попутчиков? Выпить охота!

Зоя ответила громко и непреклонно, чтобы слышали все: и учетчица, и грузчики, и незнакомые люди:

— Никого мы не возьмем! За зерно я отвечаю.

— Понятно! — сказал Семен. — Благодарность за то, что я уломал Кожина?

2

Долгое время они ехали молча. На душе у Зои было как-то смутно, хотелось поскорее приехать домой, сгрузить зерно и одной, на досуге, разобраться наконец, что за человек Семен и почему хорошие ребята не нравятся ей, а такой никчемный человек снится по ночам.

Семен просигналил — на дороге скакали воробьи, взлетая прямо из-под колес. Он усмехнулся, когда стая перелетела вперед и села на дорогу.

— Вот черти… перелетные! — сказал он и неожиданно спросил Зою: — Думаешь, обидела меня, что не дала на попутчиках заработать?

— Думаю, обидела… — осторожно проговорила Зоя, подозревая какой-та подвох.

— Ну и думай, может, волосы курчавей будут, — пошутил Семен, помолчал и добавил: — Плоховато ты все-таки обо мне думаешь, девонька!

— По заслугам, — ответила Зоя.

Семен помрачнел.

— Да я, может, рад, что на выпивку не заработал! — выпалил он вдруг. — Рад! Можешь ты такое представить, Зоя Макарова?

— Представить я могу, а только… ничуть ты не рад, а так… хитришь только.

Семен покрутил головой, удивляясь, как трудно говорить с Зоей. Семену почему-то очень хотелось, чтобы Зоя верила ему и не сидела бы в кабине так строго, как прокурор. Украдкой Семен с любопытством посматривал на Зою. Ему нравилось ее маленькое чистое лицо, тугие черные косы, строгий взгляд темно-зеленых больших глаз, плотная фигура и маленькие пухлые губы. Но вся она, когда говорила ему что-либо обидное, казалась злой, чужой и далекой.

Невольно он сравнил ее с другими девушками, которых знал, и не нашел в ней ничего особенного, что отличало бы ее от них, кроме душевной гордости и строгой самостоятельности, и недоумевал, за что же он начинает ее так сильно уважать и даже побаиваться.

— Женщины! — вслух сказал он, а про себя подумал привычное: «Все на один манер, только платья разные!»

Заговорила Зоя:

— Сказку про колобок знаешь? Бабушка поскребла-помела по сусекам и спекла колобок.

— Ну и что? — заинтересованно отозвался Семен.

— Вот и мы сейчас такой же колобок везем в свой колхоз. Только зерно не на хлебы, а на посев.

— К чему это ты? Не пойму.

— Да так… в голову пришло. Тяжело людям хлеб достается, не как иным, которые легко привыкли жить…

— А-а… — протянул Семен, догадался, что последнее относится к нему, но не обиделся.

«Сказочница, подумаешь… Перевоспитывать начинает!» — решил он, и ему стало весело. Он взглянул на белый и круглый Зоин лоб, на сжатые губы. Ему захотелось вдруг с ней крепко подружиться, чтобы можно было говорить обо всем, что придет в голову.

— Знаешь, — доверительно сказал он, — приехал я из армии — и скучно мне показалось. Друзей нету, все разъехались кто куда. Одно только утешение — работа вольная! Едешь один — и никого над душой.

— Друзья новые будут, — отозвалась Зоя. — И в деревне найдешь, да и теперь со всех концов едут к нам. Газеты ведь читаешь?

Семен поспешно кивнул головой, и Зоя поняла, что газеты он читает нерегулярно.

— Вот, говорят, пьяница я. А разве я сейчас так пью, как раньше? Просто выпью иногда… от скуки. А когда-то пил сильно, это верно. Вот слава недобрая и плетется за мной. Теперь пей не пей, все равно пьяницей прослыл. Вот и пью — все равно уж!

— Хитро ты надумал! — удивилась Зоя.

Она поняла: «Одинок он. И работа для него только обязанность. Просто нужно зарабатывать, чтобы мать кормить. А после работы выпить — от скуки, к вдове сходить — тоже от скуки…»