Вторая жизнь - [18]

— Помолчи, таранта! — грубо бросил Семен.

Зоя растерялась и почувствовала, как внутри у нее похолодело. Наклонив голову, она тихо, по-детски произнесла:

— Я не таранта, а… Зоя Макарова.

— Скажите пожалуйста! — насмешливо протянул Семен и отвернулся.

Его голова с белесым чубом словно окаменела, суховатое лицо выглядело умным и скорбным.

Равнодушие Семена и его тяжелое молчание Зоя объяснила тем, что он мало ее знает, раньше совсем ее не замечал, а сейчас просто считает девчонкой, которая еще не понимает, что такое жизнь и как нелегко иногда бывает человеку.

Зоя была старшей в семье. Видя, как трудно отцу одному содержать и воспитывать четырех детей, она, окончив семилетку, стала работать в колхозе учетчицей в зернохранилище. Зоя часто видела Семена и в поле, и в клубе, и в правлении колхоза. Он вернулся недавно из армии, ему предлагали работать секретарем сельсовета, но он отказался, так как имел права шофера и любил, по его словам, «жизнь на колесах». По деревне о Семене шла недобрая молва: живет у вдов, часто пропадает где-то с машиной, пьянствует, опаздывает на работу, грубит, когда его совестят. При всем том Семен никогда не ввязывался в драки, любил свою старую мать, и Зоя знала, что многие девушки втайне вздыхают по нем и ревнуют друг к другу.

Он ей тоже нравился. В последнее время она часто видела его во сне. Во сне все было просто: она разговаривала с ним, он кивал головой и улыбался. А наяву, увидев Семена, Зоя стыдливо отворачивалась, краснела, ругала себя и больше всего боялась, чтобы он не догадался, что нравится ей, и не высмеял при всех. А сейчас он сидел рядом с ней, плечом к плечу, и казался не таким, как о нем говорят люди.

Дикая степь кончилась. За окном машины, вплотную подступая к дороге, раскинулась свежая, хорошо проборонованная пашня.

Въехали в деревню. Проезжали мимо больших изб, мимо густых тополей, которые казались синими, — наступал вечер.

— Быстрей, Сема, быстрей! — торопила Зоя.

Шофер покосился на нее, но ничего не сказал. Когда подъехал к семенному амбару, у Зои сжалось сердце: сутулый кладовщик с белесыми усами навешивал тяжелый замок на окованные полосовым железом двери амбара. Толстая девушка-учетчица стояла рядом и заплетала косу. Грузчики сидели в стороне и ели соленые огурцы с хлебом. У весов шмыгала серая от пыли курица и, воровато оглядываясь, клевала просыпанные зерна.

Зоя на ходу выпрыгнула из кабины, крикнула нарочито веселым голосом:

— Здравствуйте, люди добрые! А я к тебе, товарищ Кожин. Подожди запирать! Отпусти нас: вот накладные на зерно…

Кладовщик нехотя обернулся, нагнул голову, как бы говоря: «Это что еще за птица прилетела?!» — и скрипуче засмеялся.

— Ничего не знаю, гражданочка. С этой минуты общественное кончилось — личное началось. И я устал. Спать пойду!

Зоя заметила, что кладовщик был весь рыжий, а толстушка учетчица — одета в плохо сшитое платье горошком. Стоит и улыбается Семену, бесстыжая!

— Да ты посмотри накладные! Вашим председателем подписаны. Срочно.

— Председателем? Вот и хорошо! — невозмутимо сказал кладовщик. — По форме, значит. Хе-хе!

Он покрутил большим ключом перед носом Зои и спрятал его в карман. Зоя растерянно взглянула на Семена, не зная, что дальше делать, как пронять вконец обюрократившегося Кожина.

Семен стоял у радиатора и с интересом прислушивался к спору. «Ему и горюшка мало, что придется назад порожняком ехать, — осудила его Зоя. — Стоит слушает, будто мы тут концерт для него разыгрываем!»

Семен вразвалку подошел к толстушке, поздоровался с ней за руку и, поглядывая на Зою, что-то сказал. Учетчица от смеха прыснула. Зоя вдруг остро возненавидела красивое улыбающееся лицо Семена и всю его сильную, ладную фигуру.

— Посторонитесь, гражданочка! — сказал кладовщик, отходя от амбара.

Зоя загородила ему дорогу и тонким, срывающимся голосом крикнула, злясь сейчас больше на Семена, чем на чужого кладовщика:

— Не уходи! Все равно с постели подыму!

— Не испугала! — отмахнулся Кожин. — Сказано, работа до шесть ноль-ноль… Закон! Завтра вовремя приедешь — весь твой буду… У меня уже и сторож пришел.

Высокий старик с берданкой на плече остановился возле машины и дымил цигаркой, как бы говоря: «Воюйте, граждане, мне-то что!» Все время чувствуя за спиной присутствие Семена, Зоя заговорила быстро и гневно, размахивая накладными и наступая на кладовщика:

— И как тебе перед людьми не стыдно? Такие, как ты, вроде палки в колесе… Одна потерянная минута на посевной — всей стране убыток. А ты заладил свое: шесть ноль-ноль! Через таких вот равнодушных людей, как ты и… других, у нас до сих пор неполадок в жизни много!..

На минуту наступила тишина. Кашлянул сторож. Вспорхнула и побежала курица. Грузчики не хрустели больше огурцами. Семен отвернулся от толстушки и пристально смотрел на Зою, будто впервые ее увидел.

Кожин отступил на шаг и едко сказал:

— Масштабами бьешь, да? Молодая, грамотная, нас учить приехала, да?

Зоя приподнялась на цыпочки, собираясь крикнуть Кожину в лицо что-то самое гневное и обидное.

— Повремени, Зой, — спокойно сказал Семен. — Не ешь дядю Кожина живым — сырой он, невкусный. — Широко шагая, Семен быстро подошел к спорящим, протянул руку кладовщику: — Привет начальству… Что, своих не узнаешь? На свадьбе твоего племяша пили-гуляли, позабыл? А я до сих пор помню, как ты тогда «барыню» отхватил — всем молодым нос утер!