Вторая попытка Колчака - [42]

Второй рудовоз попытался пройти под шумок, но это была отчаянная попытка, «Москвитянин» хоть и расстрелял уже свои мины, но орудия у него остались. А с такой дистанции каждый семнадцатисполовинойкилограммовый снаряд находил свою цель – почти прямая наводка. За пять минут в борт транспорта вонзилось более полутора десятков таких.

– На транспорте подняли: «Просим прекратить огонь. Команда покидает судно».

– Понятно. Передать на плутонги «дробь», – немедленно отреагировал Александр. – Приготовиться к спасательным работам. Сколько шлюпок у нас целы?

– Нет у нас шлюпок, вашвысокобродь, – удивлённо ответил подошедший боцман. – Один складной вельбот был, и тот разнахратили, ироды…

– Александр Васильевич, ваше высокоблагородие, – подскочил артиллерийский офицер. – Разрешите принять у вас командование кораблём – вы же ранены… Господи Боже! Да вы бледны как простыня!

А морфий действительно собирался всецело командовать организмом каперанга – в глазах уже мутилось, конечности отказывались слушаться… Сознание поняло, что критическая ситуация завершилась, в полной мобилизации всего организма уже нет необходимости, и нужно немедленно спасать этот измученный организм. В глазах Александра сначала запрыгали искорки, потом их вообще заволокло серой пеленой. Колени стали подгибаться… Колчак привалился к стенке рубки и начал медленно сползать по ней.

Одинцов немедленно подхватил падающего флаг-капитана.

– Боцман! Двух матросов сюда! – это было последним, что услышал Александр.

Пришёл в себя он через пару часов в каюте. Рядом сидел матрос, временно прикреплённый к флаг-капитану в качестве вестового. В голове гудело, во рту, в самой глотке, собрались шмотья слизи наиотвратительнейшего вкуса, пробитое плечо и бок ныли, самочувствие было паскудным… И в первую очередь организм требовал избавиться от той противной слизи, которая раздражала почище боли. Благо, что на тумбочке рядом стоял стакан с салфетками.

– Что с конвоем? – Александр отхаркался в салфетку, не стесняясь матроса, и в первую очередь стал интересоваться результатами операции.

– Под орех раскатали, ваше высокоблагородие, – счастливо разулыбался молодой матрос во всю свою конопатую физиономию. – Никого не оставили, всех перетопили.

– Вот это хорошо, – как будто камень свалился с души командующего операцией. – Ты, братец, принеси-ка мне чайку. Да покрепче. И кого-нибудь из офицеров попроси.

– Не извольте беспокоиться! – чуть не подпрыгнул вестовой. – Сей минут сделаем!

– И кого-нибудь из офицеров позови! – вдогонку напомнил каперанг.

«Сей минут», конечно, не получилось: приготовить чай на относительно небольшом эсминце – дело не минутное. Особенно когда он шпарит полным ходом по не совсем спокойному морю.

– Как себя чувствуете, Александр Васильевич? – Одинцов успел появиться раньше чая.

– Благодарю, сносно. Что у нас происходит?

– Идём в Або. Вместе с крейсерами. Конвой уничтожен полностью, потерь в кораблях нет, хотя «Добровольца» и «Эмира» потрепали здорово – только убитых там двадцать человек.

– А немецкий крейсер?

– «Аврора» добила. И все три немецких миноносца потопили, – счастливо улыбнулся лейтенант. – Я же говорю: конвой уничтожен полностью.

– Знатно! – усмехнулся Александр. – Молодцы! Как говорил мой полный тёзка[10]: вот это восторг! Тонущих спасали?

– Не получилось – начали, но с зюйда обозначился большой дым. «Гайдамак» сбегал навстречу и опознал «Блюхера». Вероятно, с миноносцами – пришлось срочно уносить ноги. Даже не успели взять вельбот с «Уссурийца», который как раз немцев из воды вынимал – далеко отошли.[11]

– Почему же немцы не преследовали? – удивился Колчак. – Ведь ход у наших крейсеров по сравнению с «Блюхером» совершенно несерьёзный. Минимум пять узлов разница.

– Так темнеет уже, Александр Васильевич – пойди найди, – широко улыбнулся Одинцов. – Да и тонущих из воды им спасать надо…

Наконец появился вестовой с чаем. Рядом с койкой командующего операцией был поставлен поднос с чайником, кружкой, бутербродами, нарезанным лимоном и розеткой с мёдом.

– Спасибо, братец, ступай! – кивнул матросу Александр. – Чайку, Евгений Сергеевич?

– Благодарю, уже поужинал.

Полегчало от первых же глотков душистого напитка, во всяком случае, смыло отвратительный вкус во рту.

– Какие потери на «Москвитянине»?

– Убиты командир и восемь матросов, двенадцать матросов и вы ранены. Серьёзных повреждений нет, телефонная связь по кораблю восстановлена, – чётко отрапортовал Одинцов.

– Понятно. Когда будем в Або?

– Рассчитываем подойти с рассветом, но… На всё воля божья – загадывать нельзя, – пожал плечами лейтенант.

– Это само собой, – согласился каперанг. – Нужно распорядиться отправить в сторону от курса пару наименее повреждённых эсминцев – пусть помелькают там, милях в пятнадцати, своими прожекторами, вдруг за нами всё-таки немцы увязались…

– Уже сделано, – кивнул офицер. – С крейсеров час назад распорядились. «Амурец» и «Гайдамак» пошли выполнять.

– Разумно!

– Александр Васильевич, – Одинцов начал слегка нервничать, – если я вам больше не нужен, разрешите вернуться на мостик?

– Конечно, конечно, Евгений Сергеевич, всё понимаю. Спасибо, что нашли время меня посетить.