Вторая осада Трои - [4]

Не сближались они и на поминках — стояли, а потом и сидели в разных концах. Забыв друг о друге ненадолго только при появлении вдовы — все же настоящая красота способна на многое. Буквально влипнув в нее жадными взглядами, застряв в этом божественном совершенстве и пропав, они вели ее, как два локатора, не замечая ни Зазы, ни всех остальных. Вели, пока цель не оказалась ровно промеж них. В этот момент их взгляды пересеклись, друг о друга споткнулись, затем скрестились — уже как прицелы, засверкали, полыхнули огнем, и генералы поняли: вот оно — за что стоит сразиться! Дать последний и решительный. Такая добыча подходит им по всем параметрам: красавица, наследница, все при ней… Друг другу они ее точно не уступят. А значит, быть новой войне!

Так они и просидели все поминки по своим углам, выстраивая грядущую стратегию и пожирая глазами Елену: один — анфас, другой — в профиль. За что удостоились от Зазы не одного-двух, как прочие, а многих угрожающих взоров. Машинально отметив их, но не обратив никакого внимания, станут они какого-то чурку опасаться. За ними же доблестная российская армия — не хухры-мухры!

Конечно, если бы генералы находились рядом с прелестницей, то все их пылкие взгляды, зуд, нетерпение могли бы напомнить библейский сюжет «Сусанна и старцы». И кто знает, возможно, именно в этом ключе дальнейшее и стало бы развиваться: домогательства, сутяжничество и т. д. Но по нынешнему своему рангу сидеть рядом с ней они никак не могли. Они ведь и на спецрейс-то этот почти протырились — попали в самый последний момент, до кучи. И усадили их за столы на задворках, у выходов, где сновали туда-сюда половые с кушаньями, тормозя возле них в последнюю очередь. А вот на удалении от Прекрасной, в приглушенном траурном освещении, с учетом былой профессии и за вычетом возраста один из них мог сойти, к примеру, за сильно усохшего и траченного молью Ахилла, другой — за обрюзгшего, облысевшего и побритого Одиссея. Или за пожухшего Агамемнона — оба сразу. Что, вкупе с именем-фамилией вдовы и названием поместья, наверное, и повело всю ситуацию в иную, античную сторону…

На следующее утро московская делегация улетала в неполном составе — без трех человек.

Один из оставшихся личностью был совсем загадочной. Никаких высоких постов он не занимал и большими делами вроде бы не ворочал, пышными регалиями не светился, вообще на новую вертикаль, похоже, нанизан не был, обитал где-то побоку, тем не менее всюду был вхож и принимаем причастными кремлевским сферам людьми с почтительной опаской. Говорили, что он порученец. Чей — не уточняли. Кому надо — те и так знали, по крайней мере догадывались, а кому не надо — знать было не положено. Само присутствие его в делегации выглядело непонятно — покойный был, несомненно, большой человек, но не настолько. Видимо, имелась в вояже порученца какая-то еще подоплека. На поминках он сидел поблизости от вдовы — за соседним столом, вместе с замами губернатора, которые были с ним очень предупредительны. Да и сам губернатор то и дело отвлекался от обязанности утешать оставленную и давал на него косяка. Будучи заинтригованным. И пытаясь разглядеть на лице порученца хоть что-нибудь, хоть какой намек. Но так и не разглядел — лицо было совершенно бесстрастно. Даже при взгляде на прекрасную скорбящую оно не оживлялось. Пару раз на нем что-то мелькнуло — причем диаметрально разное, — когда свежая подруга второго губернаторского зама решила на всякий случай состроить ему куры — вдруг чем папику поспособствует — и когда его коснулся бедром один смазливый официант, косящий под юного Бандераса, — и все.

Сверкающие взоры генералов он заметил — не заметить их было трудно, — но внешне никак к этому не отнесся. В конце поминок, когда из-за центральных столов гости начали потихоньку подниматься и расходиться и сама вдова, ясно было, вскоре это траурное собрание покинет, он встал, подошел к ней, чего-то пошептал на ухо и, не дожидаясь ответа, удалился.

Назавтра же он из своего люкса на подобострастные призывы не вышел — сказал через дверь заспанным голосом, что задержится и пусть летят без него. Звавшим показалось, что был он не один. Но они об этом предпочли тут же забыть.

Не вышли из своих номеров и оба генерала — их там попросту не было. Весь остаток вечера они куда-то звонили, о чем-то договаривались и отдавали команды, затем коротко, не раздеваясь, вздремнули, чтобы набраться сил, а рано утром, забрав вещи и погрузившись в присланные за ними машины с военными номерами, исчезли. Правда, потери этих двух бойцов никто в столичном отряде толком и не заметил — все маялись после вчерашнего.

Объявились генералы неподалеку от Трои — по разные ее стороны. Один — на северо-западе, другой — на юго-востоке. Выбрались из машин уже в теплом камуфляже, козырнули встречавшим их офицерам, поднятым накануне со своими подразделениями по тревоге и успевшим за ночь совершить стремительный марш-бросок, отмахнулись от рапортов, бросив: «Потом», — и направились к опушкам леса по свежепробитым в снегу колеям.

Там каждого ждал командно-штабной автомобиль, умело замаскированный под большой сугроб. Рядом громоздились еще сугробы — такие же или меньше. Только вблизи в очертаниях некоторых можно было опознать бэтээр, грузовик для перевозки личного состава, санитарную «буханку». Другие очертания точной расшифровке не поддавались.