Всюду жизнь - [12]

— Уважаемые пассажиры! Наш самолет идет на посадку в московском аэропорту Домодедово. Просьба всем застегнуть привязные ремни. С мест не сходить до полной остановки самолета. К выходу я вас приглашу.

Федор вспомнил, как волновался в тот первый прилет в Москву…

…По возникшему в животе ощущению легкости и пустоты и потрескиванию в ушах он понял, что самолет снижается. За иллюминаторами стремительно неслись рваные клочья белого пара — самолет пробивал толщу облаков. Моторы завыли, корпус машины завибрировал, накренился, и в ночной темени под широким крылом открылось гигантское скопление огней, распростершееся на все видимое пространство земли.

— Москва! — взволнованно прошептал он тогда.

По расположению огней он пытался найти Кремль, но лишь увидел, как на полыхающем костре города змеей извивалась черная лента Москвы-реки.

В этом огромном городе, превосходящем по населению многие государства мира, ему предстоит прожить пять лет. Здесь он добьется своей главной цели — станет инженером-строителем гидроэлектростанций.

Мысль о том, что он может не поступить в институт — на вступительных экзаменах громадный конкурс, — может затеряться в этом человеческом муравейнике, даже не приходила ему в голову, потому что это противоречило самому горячему, страстному его желанию, потому что он был молод, здоров, полон жизненных сил, перед ним открыты все дороги, и это давало ему непобедимое чувство уверенности в том, что ему все по плечу, что он всего может достичь. С чувством превосходства он смотрел на просыпающихся пассажиров, на их сонные, помятые, такие прозаические, будничные лица: никто из них и не подозревал, что присутствует при великом событии, может быть самом главном, решающем событии всей жизни Федора Устьянцева.

Усыпанная огнями земля наклонилась, вздыбилась и стала поворачиваться вокруг самолета, затем хоровод огней остановился, и самолет стал круто падать вниз, на стремительно наплывающее скопище огней, как ястреб падает на жертву. Уже можно было различить внизу широкие прямые магистрали и проспекты, оконтуренные цепочками искрометных огней.

Колеса машины коснулись земли и завертелись с бешеной скоростью, самолет, подрагивая корпусом на неровностях бетонной полосы, побежал мимо синих огней, постепенно замедляя ход.

Федор получил в аэровокзале багаж, автобусом доехал до станции метро «Парк культуры», спустился вниз и вышел на станции «Павелецкая». Вокруг огромной площади во всех направлениях с грохотом и лязгом двигались автомобили, троллейбусы, автобусы и трамваи, по тротуарам нескончаемым потоком текла толпа пешеходов. Это уже была Москва. Федор впервые вдохнул ее воздух, полный незнакомых, волнующих запахов большого города.

У продавщицы мороженого спросил, как пройти к Шлюзовой набережной.

Пошел мимо приземистого здания вокзала. На фронтоне цифры: «1899–1900». Конец века, эпоха безвременья в архитектуре. Вокзал был выстроен в безликом, казенном и унылом стиле того времени. Наискосок от вокзала громадные современные дома. Кожевническая улица. Значит, он идет правильно. На фасаде старинного здания мраморная доска:

ПАМЯТНИК АРХИТЕКТУРЫ.

ГОРОДСКАЯ УСАДЬБА

КУПЦА-ПРОМЫШЛЕННИКА

В КОЖЕВНИЧЕСКОЙ СЛОБОДЕ.

XVII–XIX вв.

ОХРАНЯЕТСЯ ГОСУДАРСТВОМ.

Через ворота вошел во двор и остановился перед семиэтажным зданием, стеной выходящим на Шлюзовую набережную Водоотводного канала Москвы-реки. Парадный вход, облицованный полированным красным гранитом. Справа и слева пустые ниши с постаментами для скульптур. Почему нет скульптур — непонятно. Разве у нас нет знаменитых строителей? Скажем, почетный академик Шухов, создавший радиобашню на Шаболовке. Или строитель Казанского вокзала Щусев.

«А может быть, они берегут ниши для меня?» — мелькнула озорная мысль.

Над массивной резной дверью бронзовые буквы: «Московский инженерно-строительный институт имени В. В. Куйбышева».

«Все. Доехал. На месте», — облегченно выдохнул Федор и направился было к подъезду, но тут заметил на двери бумажку со стрелкой и надписью: «Вход рядом».

«Рядом так рядом», — недовольно проворчал он и решительно вошел в соседний подъезд. У двери сидела дежурная. Узнал у нее, где общежитие для поступающих, в расписании экзаменов нашел номер своего экзаменационного листа и отправился в общежитие.

В тесно заставленной койками комнате человек десять спорили у доски, исчерченной графиками и формулами, и никто не обратил на него внимания. У парня с бледным, измученным лицом, который сидел на кровати и зубрил что-то, зажав уши ладонями, Федор спросил, какая койка свободна. Тот молча указал на койку рядом и снова уткнулся в учебник.

Федор подошел к доске. Все бились над решением задачи по тригонометрии.

Он высказал свой план. Ребята замахали руками: ересь, чушь, все варианты перепробовали! Федор схватил кусок мела и стал решать задачу. По мере продвижения к цели ребятам становилось ясно, что он на правильном пути, и они стали подсказывать ему.

Под аплодисменты Федор написал последнюю цифру.

— Все правильно! Какой хитро запрятанный ход нашел! Ты где готовился?

Черноволосый очкарик удивленно уставился на него, недоуменно поправляя очки: