Всякая плоть – трава - [13]

Я переступил порог, она закрыла дверь, и вот мы стоим в полутемной прихожей и смотрим друг на друга.

Она протянула руку и коснулась отворота моей куртки.

– Мы так долго не виделись, Брэд. Как ты живешь?

– Прекрасно, – сказал я. – Превосходно.

– Говорят, тут почти никого не осталось. Почти никого из нашей компании.

Я покачал головой.

– Ты говоришь так, будто рада, что вернулась.

Она засмеялась – легко, мимолетно.

– Ну конечно рада.

Смех был совсем прежний: так свойственная ей мгновенная вспышка искрометной веселости.

Послышались шаги.

– Нэнси, – окликнул чей-то голос, – кто там пришел? Малыш Картер?

– Разве ты пришел к папе? – спросила Нэнси.

– Я к нему ненадолго, – сказал я. – Потом еще поговорим?

– Да, конечно. Нам есть о чем поговорить.

– Нэнси!

– Да, папа.

– Иду! – отозвался я.

И пошел к темной фигуре в дальнем конце прихожей. Шервуд распахнул дверь комнаты, повернул выключатель.

Я вошел, и он затворил за мною дверь.

Он был высок ростом, плечи очень широкие, изящно вылепленная голова, аккуратно, почти щегольски подстриженные усы.

– Мистер Шервуд, – сказал я со злостью, – я не малыш Картер. Я Брэдшоу Картер. Для друзей – Брэд.

Злиться было довольно глупо, да, наверно, и не из-за чего. Но уж очень он меня взбесил там, в прихожей.

– Извини, Брэд, – сказал он теперь. – Никак не укладывается в голове, что все вы уже взрослые – и Нэнси, и ребятишки, с которыми она дружила.

Он прошел через комнату к письменному столу у стены. Достал из ящика пухлый конверт и выложил на стол.

– Это тебе.

– Мне?

– Ну да. Я думал, ты знаешь.

Я покачал головой; в этой комнате мне отчего-то стало не по себе, почти жутко. Мрачная комната, по двум стенам сплошь книжные полки, в третьей – наглухо завешенные окна и между ними мраморный камин.

– Так вот, это тебе, – повторил Шервуд. – Бери, чего же ты?

Я подошел к столу и взял конверт. Он был не запечатан, я открыл его. Внутри оказалась толстая пачка денег.

– Полторы тысячи долларов, – сказал Джералд Шервуд. – Как будто должно быть именно полторы.

– В первый раз слышу про какие-то полторы тысячи. Мне только сказали по телефону, чтобы я с вами побеседовал.

Он поморщился и посмотрел на меня очень внимательно, словно бы даже недоверчиво.

– Вот по такому же телефону, – прибавил я и показал на аппарат у него на столе.

Шервуд устало кивнул.

– Понятно. А давно у тебя появился такой телефон?

– Только сегодня. Эд Адлер пришел и снял мой прежний телефон, обыкновенный, потому что мне нечем платить. Я пошел пройтись, хотел немного собраться с мыслями, а когда вернулся, вдруг зазвонил вот такой телефон.

Движением руки Шервуд остановил меня.

– Возьми конверт, – сказал он. – Положи в карман. Это не мои деньги. Они твои.

Но я положил конверт на стол. Мне позарез нужны были полторы тысячи. Позарез нужны были любые деньги, откуда бы они ни свалились. Но этот конверт я взять не мог. Сам не знаю почему.

– Ладно, – сказал Шервуд. – Садись.

Я опустился на стул, стоявший боком у стола. Шервуд открыл ящик с сигарами.

– Хочешь?

– Я не курю.

– Может, выпьешь чего-нибудь?

– Выпить я не прочь.

– Бурбон?

– Отлично.

Он подошел к шкафчику, стоявшему в углу, опустил в бокалы лед.

– Как тебе разбавить, Брэд?

– Хватит и льда.

Шервуд усмехнулся:

– Сразу видно понимающего человека.

Я сидел и смотрел на книжные полки, протянувшиеся вдоль двух стен кабинета от пола и до самого потолка. Тут было немало каких-то многотомных собраний и комплектов, почти все, насколько я мог разглядеть, в дорогих переплетах.

Наверно, это очень здорово – быть не то что богачом, но человеком с достатком, не маяться и не раздумывать, если тебе понадобилась какая-то мелочь, не выгадывать каждый грош, а спокойно взять и купить, что хочешь. Жить в таком вот доме, с книгами по стенам, с тяжелыми занавесями на окнах, и чтобы, когда хочется выпить, было из чего выбрать и не приходилось держать единственную бутылку дрянного виски в кухне на полке…

Шервуд подал мне бокал, обогнул стол и снова опустился в кресло. С жадностью отпил несколько глотков и отставил бокал.

– Брэд, – начал он, – много ли тебе известно?

– Ровным счетом ничего. Только то, что я вам уже сказал. Я говорил с кем-то по телефону. И мне предложили работу.

– Ты согласился?

– Нет, – сказал я. – Пока нет, но, может, и соглашусь. Мне не худо бы найти работу. Но то, что они предлагали – не знаю, кто они такие, – звучит довольно бессмысленно.

– Они?

– Ну, не знаю – либо их было трое, либо там кто-то один три раза менял голос. Конечно, это очень странно, но, по-моему, один и тот же человек говорил разными голосами.

Шервуд опять жадно глотнул виски. Поднял бокал, посмотрел на свет и, кажется, очень удивился, что там уже только на донышке. Тяжело поднялся и пошел за бутылкой. Налил себе, чуть расплескав, потом протянул мне бутылку.

– Я еще и не начинал, – сказал я.

Он поставил бутылку на стол и опять сел.

– Ладно, – сказал он. – Вот ты пришел, и мы побеседовали. Все в порядке. Соглашайся на эту работу. Бери свои деньги и ступай. Нэнси, верно, тебя заждалась. Своди ее в кино или еще куда-нибудь.

– И это все?

– Все.

– Значит, вы раздумали, – сказал я.

– Раздумал?

– Вы хотели мне что-то сказать, а потом передумали.