Вся ваша ненависть - [32]

Он даже не успевает закончить, как отовсюду слышатся одобрительные крики. Хор затягивает радостную песню, и почти все хлопают в такт и славят Иисуса. Мама тоже поет и машет руками, как и бабушка и тетя Халиля. Начинается перерыв на восхваление[55], и люди принимаются бегать по залу и выдавать «тустеп[56] Святого духа», как называет это Сэвен: они дергают ногами, точно Джеймс Браун, и машут согнутыми руками, словно курицы крыльями.

Но если Халиль не празднует, какого хрена празднуют они? И как можно славить Иисуса, если он позволил Халилю получить пулю?

Я закрываю лицо руками, стараясь заглушить людской гам и звуки барабанов и труб. Какой же бессмысленный бред.

После восхваления школьные друзья Халиля – те, что стояли на парковке в футболках, – запускают презентацию. Они вручают его семье академическую шапочку и мантию – их Халиль надел бы через несколько месяцев – и плачут, рассказывая смешные истории, которых я ни разу не слышала. И при всем при этом в первом ряду со стороны друзей сижу я. Гребаная фальшивка.

За друзьями к трибуне поднимается дама с кудрями. На ней юбка-карандаш и пиджак – одежда скорее деловая, нежели церковная, – а еще футболка «Покойся с миром, Халиль».

– Доброе утро, – говорит она, и все отвечают на приветствие. – Меня зовут Эйприл Офра, я из «Права на правду». Мы – небольшая организация из Садового Перевала, которая требует отчетности о действиях полиции. Сегодня мы прощаемся с Халилем, и наши сердца обременены правдой о том, как он потерял свою жизнь. Перед началом церемонии меня проинформировали, что, несмотря на убедительные показания, полученные от свидетеля, полицейское управление не намерено брать под арест офицера, убившего этого молодого человека.

– Что? – выдыхаю я, и по всей церкви разносятся приглушенные голоса.

После всего того, что я рассказала копам, его не будут арестовывать?

– А еще полиция не хочет, чтобы вы знали, – продолжает мисс Офра, – что Халиль был безоружен.

Теперь народ возмущается во весь голос. Кто-то что-то выкрикивает, и в толпе даже находится некто достаточно смелый, чтобы прокричать в церкви «хрень собачья».

– Но мы не сдадимся, пока не добьемся справедливости, – заключает мисс Офра, перекрикивая гам. – После службы я прошу вас вместе с нами и семьей Халиля принять участие в мирном марше к кладбищу. Наш маршрут пройдет мимо полицейского участка. Халиля обрекли на молчание, но ради него мы сделаем все, чтобы наши голоса были услышаны. Спасибо.

Паства встает и сопровождает ее уход овациями. Вернувшись на свое место, мисс Офра переводит пристальный взгляд на меня.

Если мисс Розали рассказала о том, что я была с Халилем, пастору – значит, и ей тоже. И она, судя по всему, хочет со мной поговорить.

Пастор Элдридж пытается открыть Халилю ворота в рай. Я не говорю, что Халиль в рай не попал – этого я знать не могу, – но, даже если нет, пастор делает для этого все возможное: он обливается потом и дышит так тяжело, что мне больно на него смотреть.

В завершение панегирика[57] он говорит:

– Если кто-то хочет посмотреть на тело – сейчас самое…

Он умолкает, уставившись на входные двери. По церкви разносится шепоток.

Мама оглядывается.

– Что такое?..

Кинг и его шайка выстроились на пороге церкви в своих серых одеждах и банданах. Рука Кинга лежит на спине у женщины в приталенном черном платье, едва прикрывающем бедра. В волосах у нее слишком много канекалона[58] (нитки доходят до задницы), а на лице – косметики.

Сэвен отворачивается. Я бы тоже не хотела видеть свою маму в таком виде.

Но зачем они здесь? Короли приходят только на похороны Королей.

Пастор Элдридж прочищает горло.

– Как я уже сказал, если кто-то хочет взглянуть на тело – сейчас самое время.

Кинг и его парни важно идут по проходу, и все взгляды прикованы к ним. До невозможности гордая Аиша шагает рядом, не понимая, до чего дико она выглядит. Она косится на моих родителей и ухмыляется. Как же я ее ненавижу! Причем не только из-за ее отношения к Сэвену; когда она поблизости, между родителями возникает невысказанное напряжение. Как сейчас: мама убирает плечо, чтобы оно не касалось папиного, и у нее вздуваются желваки. Аиша – ахиллесова пята их брака, но заметная, только когда наблюдаешь за ними шестнадцать лет подряд, как я.

Кинг, Аиша и его шайка поднимаются к гробу. Один из Королей протягивает Кингу сложенную серую бандану, и тот кладет ее на грудь Халилю.

Мое сердце замирает. Халиль тоже был Королем?..

– Черта с два! – подскакивает с места мисс Розали.

Она подходит к гробу и убирает бандану с груди Халиля. Затем рвется к Кингу, но на полпути ее удерживает папа.

– Катись отсюда, бес! – кричит она. – И эту дрянь забирай с собой! – Она бросает бандану в затылок Кингу.

Тот замирает. И медленно оборачивается.

– Слушай, ты, су…

– Эй! – останавливает его папа. – Кинг, мужик, просто уходи! Уходи, ладно?

– Старая ведьма, – рычит Аиша. – Как ты смеешь вести себя так с моим мужчиной, после того как он предложил оплатить эти похороны!

– Пусть оставит свои грязные деньги при себе! – кричит мисс Розали. – И ты свою пятую точку уноси за дверь. Пришла в дом Божий одетая как проститутка! Да ты проститутка и есть!