Вся ваша ненависть - [33]

Сэвен качает головой. Не секрет, что мой старший брат – это результат одного вечера, который папа провел с Аишей после ссоры с мамой. Аиша и тогда была девушкой Кинга, но тот сам велел ей «сходить развлечь Мэверика», не подозревая, что в итоге родится Сэвен – причем как две капли воды похожий на папу. Жесть, знаю.

Мама тянется через меня и гладит Сэвена по спине. Иногда, когда его нет рядом и мама думает, что мы с Секани не слышим, она говорит папе: «До сих пор не верится, что ты переспал с этой шлюхой». Но только когда Сэвена нет. Если он рядом, для мамы ничего уже не имеет значения: она любит его больше, чем ненавидит Аишу.

Короли уходят, и народ перешептывается. Папа провожает дрожащую от ярости мисс Розали к скамейке.

Я перевожу взгляд на манекен в гробу. Неужели после всех тех ужасных историй, которые папа рассказывал про гангстерские разборки, Халиль стал Королем? Как такое вообще могло прийти ему на ум?

Все это никак не вяжется. В машине у него была трава, а ее толкают Послушники из Сада, а не Короли. К тому же он не остался никому помогать, когда на вечеринке у Большого Дэ началась перестрелка.

Но бандана… Однажды папа рассказал нам, что это традиция Королей – они венчают погибшего товарища банданой, словно он представляет их банду в раю. Видимо, Халиль стал одним из них, раз его удостоили такой чести.

Я бы могла его отговорить, я это точно знаю, но я его бросила. Нафиг сторону друзей – меня вообще не должно быть на этих похоронах.

До конца службы папа сидит возле мисс Розали, а после, когда гроб начинают выносить, выводит ее под руку вместе с остальной родней Халиля. Тетя Тэмми зовет нас к ним присоединиться.

– Спасибо, что пришла, – говорит она мне. – Ты очень много значила для Халиля, надеюсь, ты это понимаешь.

У меня так сдавливает горло, что я не могу рассказать, как много значил для меня он. Мы следуем за гробом вместе с семьей Халиля. В глазах у всех гостей стоят слезы. Они плачут по нему, ведь он и правда в этом гробу и уже никогда не вернется.

Я никому об этом не рассказывала, но первым мальчиком, на которого я запала, был Халиль. Сам того не зная, он поведал мне, что такое бабочки в животе, а потом разбил сердце: в четвертом классе он втюрился в Аймани Андерсон, старшеклассницу, которая, разумеется, о нем даже не думала. Именно рядом с ним меня впервые начало волновать, как я выгляжу.

Но плевать на влюбленность, Халиль был одним из моих лучших друзей, и не важно, виделись ли мы каждый день или лишь раз в год. Время – ничто по сравнению с тем, что мы пережили вместе. Однако теперь он в гробу, как и Наташа.

По моим щекам катятся градины слез, и я всхлипываю – громко и мерзко, – и, когда я иду между рядами, все это видят и слышат.

– Они меня бросили, – шепчу я в слезах.

Мама обнимает меня одной рукой и прижимает мою голову к своему плечу.

– Я знаю, малыш, но мы здесь. Мы никуда не уйдем.

В лицо мне дует теплый ветер, и я понимаю, что мы на улице. Снаружи даже больше народу, чем внутри; у многих плакаты с фотографией Халиля и подписью «Правосудие Халилю». Его одноклассники держат плакаты, на которых написано «Я следующий?» и «Хватит это терпеть!». Вдоль улицы ютятся новостные фургоны с длинными антеннами.

Я снова зарываюсь лицом в мамино плечо. Какие-то люди (кто – не знаю) касаются моего плеча и говорят, что все будет хорошо; а потом кто-то молча гладит меня по спине, и я понимаю, что это папа.

– Мы останемся на шествие, любимая, – говорит он маме. – Я хочу, чтобы Сэвен и Секани тоже поучаствовали.

– Ага, а я отвезу ее домой. Как будете возвращаться?

– Дойдем до магазина. Все равно мне пора открываться. – Он целует меня в макушку. – Люблю тебя, малышка. Отдохни, хорошо?

Тут я слышу стук каблуков, и кто-то произносит:

– Здравствуйте, мистер и миссис Картер, я Эйприл Офра из «Права на правду».

Мама резко выпрямляется и прижимает меня к себе.

– Чем могу помочь?

Мисс Офра понижает голос:

– Бабушка Халиля рассказала мне, что именно Старр тем вечером была с Халилем. Я знаю, что она уже дала полиции показания, и хочу поблагодарить ее за смелость. Ситуация непростая, и подобный шаг, должно быть, требовал большого мужества.

– Да, так и есть, – говорит папа.

Я убираю голову с маминого плеча. Мисс Офра взволнованно переминается с ноги на ногу и перебирает пальцами; тяжелый взгляд моих родителей нисколько ей не помогает.

– Мы все хотим одного, – говорит она. – Правосудия.

– Прошу прощения, мисс Офра, – перебивает ее мама, – но я так же сильно хочу, чтобы мою дочь оставили в покое. – Она бросает взгляд на новостные фургоны, припаркованные через дорогу. Мисс Офра оборачивается.

– О! – восклицает она. – О нет. Нет-нет-нет. Мы не… Я не… Я не хочу причинять Старр никаких неудобств. Напротив. Я хочу защитить ее частную жизнь.

Мама смягчается.

– Вот как.

– Положение Старр в этом деле уникально, ведь в подобных делах редко бывают свидетели. Я лишь желаю убедиться в том, что ее права защищены, а голос – услышан, и при этом не хочу, чтобы ее…

– Эксплуатировали? – заканчивает папа. – Чтобы ею воспользовались?

– Именно. Это дело вот-вот привлечет внимание медиа по всей стране, но мне бы не хотелось, чтобы по Старр прошлись катком. – Она вручает каждому из нас по визитке. – Я не только активистка, но и адвокат. «Право на правду» не является юридическим представителем семьи Харрис, этим занимаются другие юристы, а мы просто их поддерживаем. Однако я свободна и готова стать личным представителем Старр. Пожалуйста, позвоните мне, когда будете готовы. И еще раз соболезную вашей утрате.