Вся твоя ложь - [93]

Я пишу Николь сообщение с вопросом, знает ли она еще что-нибудь об этом случае с девочкой Зоей, но ответа не получаю. Я подумываю, не написать ли Джулии, но прихожу к выводу, что, учитывая обстоятельства, которые сейчас происходят в ее собственной жизни, она справедливо может счесть такие расспросы неуместными.

Я сижу одна в гостиной, в доме очень тихо. Но я знаю, что, если я поднимусь наверх и подойду к комнате Робин, я услышу ее ритмичное дыхание, тихое посапывание и скрип матраса под ней, когда она ворочается с боку на бок. В мои мысли врывается образ Дейзи, неподвижно лежащей на носилках. А потом воображение переносит меня еще дальше – на больничную койку, где она лежит, утыканная всякими трубочками, в окружении аппаратов для вентиляции легких и поддержания систем ее жизнеобеспечения. И оттуда моя разыгравшаяся фантазия уплывает совсем в темные дебри мрака – к неизвестной вилле в безымянной стране, к темному бассейну и неподвижному телу, плавающему на поверхности воды, к истеричным крикам матери, когда она находит своего ребенка.

Я прижимаю к себе колени, сворачиваясь в комочек, как бы защищаясь от вторжения этих чудовищных мыслей, и сижу так какое-то время, притихшая от внутреннего ужаса, пока мой телефон не подает звуковой сигнал и не разрушает эти страшные колдовские чары.

Пришло сообщение от Николь: «Я подробно расскажу тебе об этом случае при нашей следующей встрече. Не могу написать об этом. Мне так жаль Джулию. Ей и без вмешательства прессы было достаточно несладко».

«Как дела у Дейзи?» – спрашиваю я.

Николь несколько секунд думает над ответом и потом что-то печатает. Я вижу, как серые точки танцуют внизу экрана моего телефона.

«Она без изменений. Все очень тревожно».

Потом мы обе выходим из сети, и я иду спать. Но никак не могу заснуть и несколько часов ворочаюсь в кровати. Мои мысли путаются, переплетаясь в один сплошной комок тотального беспокойства, перескакивая с тревоги о состоянии Дейзи на панический страх о возможных коварных планах Эндрю. В конце концов я приношу несколько одеял и подушек в комнату Робин и устраиваю себе там гнездо на полу. Я начинаю дышать в такт с Робин: вдох – выдох, вдох – выдох – и со временем незаметно проваливаюсь в сон.

На следующее утро Робин очень медлительна – она не спешит одеваться и копается за завтраком. Она намеренно тянет время, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания. И только когда Робин жалуется на боль в животе, я решаю поговорить с ней:

– Тебя что-то беспокоит? Ты не хочешь идти в школу?

– Нет, – тут же отвечает Робин.

Наступает длительное молчание.

– Да, – в конце концов признается она. – Я беспокоюсь. Немного. Просто столько всего сейчас навалилось – и Дейзи, и эта история с мертвой девочкой, и еще это тестирование по английскому…

– Постарайся не волноваться хотя бы насчет тестов, – говорю я ей. – Просто учись и делай все, что в твоих силах.

– Но я не думаю, что я сейчас в состоянии учиться в полную силу, – замечает Робин. – Явно не в последнее время, когда я постоянно думаю о том, что я заняла в классе место мертвой девочки. Я, наверное, даже пользуюсь ее шкафчиком. Может быть, в нем живет ее призрак.

Я не знаю, плакать мне или смеяться.

– Просто попытайся пройти через эти волнения. И не думай много и часто обо всем этом. Даже если тебе и в самом деле отдали ее шкафчик, это не имеет никакого значения. Ты же знаешь, что призраков не существует.

– Да, наверное.

Робин пожимает плечами.

– Ну, вот и прекрасно. Все будет хорошо. И Дейзи обязательно поправится. Обещаю тебе.

Робин обнимает меня и заканчивает свой завтрак уже гораздо бодрее. Я пью кофе, про себя молясь Богу, чтобы он помог мне сдержать данное обещание, которое я только что дала своей дочери. Проводы Робин до школы проходят достаточно гладко. Мы приезжаем туда одновременно с Николь и Пиппой, так что девочки убегают в здание школы вместе. Я собиралась порасспрашивать Николь о Зое, но она выглядит чересчур усталой и бледной, и я не хочу еще больше портить ей настроение.

– Ты как? В порядке?

– Я плохо спала, – говорит Николь. – Все это вернуло меня к прошлогодним событиям. Пиппа тоже очень расстроена. Одному Богу известно, как это все повлияет на результаты экзаменов.

– Но сейчас это не слишком-то важно, верно?

Николь качает головой.

– Да, наверное, не слишком важно, – говорит она. – Но они так много готовились к этому… Надеюсь, что хоть что-то останется у них в голове на момент всех этих тестов.

– Конечно останется. Я уверена, что все будет хорошо.

Николь берет меня за руку, и мы с минуту стоим рядом, держась вот так за руки.

– Ты права, – со вздохом говорит она. – Я не должна позволять всей этой истерии вокруг экзаменов так сильно на меня влиять. Наши девочки живы-здоровы, это самое главное. Представь, через что сейчас проходит бедняжка Джулия…

– От нее есть какие-нибудь новости?

– Нет, ничего нового нет, – отвечает Николь, убирая руку. – Дейзи не хуже, но и не лучше. И пока она не придет в сознание, нет никакого способа узнать, насколько все это повлияло на нее, в каком состоянии будет ее мозг.

Я расстроенно качаю головой. Мимо нас движутся потоки людей, какие-то родители ведут своих детей в школу. Но мы как будто пребываем в своем собственном мире, изолированном от всего остального.