Вся твоя ложь - [109]

У меня ужасно болит шея, потому что я уснула в каком-то неестественно скрюченном положении. Я неспешно потягиваюсь то в одну сторону, то в другую, пока ко мне не приходит полное осознание реальности, и я вскакиваю, шаря по кровати в поисках своего телефона. Он был у меня в руках – это последнее, что я помню перед тем, как провалиться в сон от усталости и стресса часа в два ночи.

Прошло уже четыре часа с тех пор, как я в последний раз его проверяла, но на экране по-прежнему нет никаких уведомлений о новых сообщениях или звонках – ничего… И никаких признаков Робин тоже. Зора спит рядом, лежа поперек кровати, ее ноги свисают и достают до пола. За окном громко ревет мотоцикл, проезжая мимо дома по нашей улице. От резкого звука Зора просыпается, вздрагивая так же, как и я. Вялая и размякшая от сна, она оглядывается вокруг, пытаясь сообразить, где она находится. Несколько секунд мы смотрим друг на друга сквозь пелену оранжевого света уличных фонарей.

– Есть что-нибудь? – спрашивает она, и я качаю головой:

– Ничего. Уже почти шесть. Нам нужно снова позвонить в полицию.

– Да, – говорит Зора. – Теперь они должны отнестись к этому серьезно. Робин нет уже почти сутки.

Мы обе замолкаем, стараясь не думать о том, что, когда пропадает ребенок, первые двадцать четыре часа самые важные. Пока я снова звоню в полицию, Зора сидит рядом и все время твердит, что теперь исчезновение Робин должно рассматриваться в срочном порядке.

Я вешаю трубку и поворачиваюсь к ней:

– Думаю, они наконец-то тоже поняли это. Они обещали срочно прислать кого-нибудь, кто возьмет у меня описание ее внешности и составит протокол. Они сказали, что уже приступили к ее поискам.

– Хорошо, – говорит Зора. – Очень хорошо… – Она на мгновение замолкает, потом спрашивает: – Есть какие-то новости от Эндрю?

– Нет, ничего.

Какое-то время я тоже молчу, обдумывая другие важные моменты, которые я пока что игнорировала. Но эти проблемы слишком велики и безотлагательны, чтобы продолжать от них отмахиваться и дальше.

– Мы должны быть в суде в десять утра, Зора. Или по крайней мере… – Я опять замолкаю. – Я попробую еще раз позвонить Эндрю. Но его телефон был вне зоны доступа еще с субботы.

Я не в силах разговаривать с Эндрю при свидетелях, поэтому уединяюсь в своей комнате. На этот раз его телефон в сети, гудки идут, хотя он по-прежнему не берет трубку. Включается автоответчик, и я оставляю ему сообщение: «Я ни хрена не понимаю, что там у тебя происходит. И если честно, меня это и не слишком волнует. Робин пропала. Ты должен немедленно приехать сюда, где бы ты ни находился. Твоя маленькая девочка пропала, и я не знаю, что делать».

Я кладу трубку и с минуту стою, обводя взглядом комнату. Это старая спальня моей матери. Она переполнена ее вещами – всей этой дешевой безвкусицей, которую она копила годами и которую я стараюсь не замечать все то время, пока мы здесь живем, сосредоточившись лишь на том, чтобы придать всему остальному здесь хоть какую-то атмосферу уютной и комфортной домашней обстановки для Робин.

Дом моего детства должен был стать для нас приютом, безопасным убежищем, но получилось все совсем наоборот. Каждый день моего пребывания здесь был наполнен внутренней борьбой – с отвержением меня моей собственной матерью, с неприятием меня другими матерями у школьных ворот…

А теперь еще и это – единственный человек, который имеет для меня значение, пропал. Если я верну Робин… нет, когда я верну Робин, я начну все с самого начала.

Я собираюсь оспорить в суде это дурацкое доверительное управление материнским наследством, и мы получим в свое полное распоряжение то, что и так по праву принадлежит мне и Робин. Я вырву из лап небытия все, что и так мое, я разрушу эти сковывающие нас по рукам и ногам невыносимые условия завещания моей матери. Робин и я, только мы вдвоем будем отныне решать, где мы хотим жить и что мы будем делать. И ничто нас не остановит.

– Я не пойду сегодня на слушание, – говорю я Зоре, пока мы сидим с ней внизу на кухне и пьем кофе.

Осознание виновности Джереми не дает мне покоя, его слова громко звучат у меня в ушах, я больше не могу все это игнорировать. На все эти выходные я напрочь выкинула из головы образ Зоры-адвоката – так отчаянно я нуждалась в ее дружеской поддержке и помощи. Но больше я не в состоянии отмахиваться от факта, что она не только моя лучшая подруга, но и участник со стороны защиты в судебном процессе против учителя-педофила. Я озадаченно смотрю на Зору.

– Может, тебе, наоборот, лучше отвлечься от этой ситуации с Робин и все-таки пойти на суд? – спрашивает она.

– Ты это серьезно? – Я бросаю на нее укоризненный взгляд. – Я просто не могу этого сделать. Мне нужно поговорить с полицией. А что, если она вернется? Я должна быть здесь – я могу ей понадобиться.

– Полиция должна быть здесь с минуты на минуту, – говорит Зора. – У тебя будет более чем достаточно времени, чтобы поговорить с ними перед поездкой в суд.

– Я не уверена…

– Я думаю, что обычное рутинное занятие, типа небольшого погружения в работу, не такая уж плохая идея. Это поможет отвлечь тебя от панических мыслей и переживаний. И потом, мы всегда обе сможем уйти оттуда в случае чего. Чтобы вернуться сюда, не потребуется много времени. У тебя с собой будет телефон, с тобой немедленно свяжутся, если появятся какие-нибудь новости. Я сильно беспокоюсь о тебе, о том, в каком ты сейчас ужасном стрессе из-за всего этого. Было бы неплохо как-то переключить твое внимание.