Вся твоя ложь - [101]

– Простите, если я произвела на вас неверное впечатление, – заявляю я. – И мне действительно не следовало соглашаться с вами пить. Но между нами могут быть сугубо рабочие отношения, не более того.

Он всхлипывает, плечи его трясутся.

– Не уходите. Я не хочу быть один. Мне все время снятся кошмары о тюрьме. Я просто в ужасе.

– Вас не отправят в тюрьму, – заявляю я. – Есть очень большая вероятность того, что вас оправдают.

– Но вы не можете мне этого обещать, – говорит он.

– Обещать я, конечно, не могу. Это зависит не от меня, а от присяжных. Но обычно присяжные не любят осуждать людей вроде вас.

– Что вы имеете в виду… людей вроде меня?

Я окидываю взглядом его квартиру: налицо все признаки достатка. Роскошные бархатные шторы на окнах, дорогие полы из цельного дерева, дизайнерские стулья в скандинавском стиле. Ничего из этого не могло быть куплено на зарплату простого школьного учителя. Я смотрю на Джереми, на его поникшие плечи и ощущаю, как его жалость к себе выделяется из него вместе с парами алкоголя.

– Такой обаятельный, интеллигентный белый человек из среднего класса вроде вас. Они посмотрят на вас и решат, что им не хочется разрушать вашу молодую жизнь. Может, вы и сделали то, в чем вас обвиняют, но им до этого нет никакого дела. Мы оба знаем, что показания Фреи не впечатлили присяжных. Но даже если бы она произвела на них блестящее впечатление, обычно присяжные не любят осуждать подсудимых, когда нет никаких других доказательств.

Джереми тянется к столику берет свой бокал с вином и осушает его залпом. А потом сидит и бесцельно смотрит внутрь пустого бокала с таким же пустым выражением лица. Через пару секунд он с силой пинает груду вещей из ящика, лежащую около его ног. Стопка рушится, и все рассыпается по ковру.

– Но может быть, им будет до этого какое-то дело. Мне было очень жаль Фрею там, за свидетельской стойкой, когда Барбара проводила перекрестный допрос, – говорит он.

Я моргаю от удивления. Я совершенно не ожидала услышать от него таких слов. Я смотрю на него и вижу, что лицо его напряжено, а его пристальный, почти что испуганный взгляд устремлен на пол. Как будто он увидел там змею, которая вот-вот набросится на него. Я прослеживаю за его взглядом.

На полу лежит книга в твердом переплете обложкой вниз. Джереми начинает тянуться к ней, но какой-то инстинкт толкает меня вперед, я быстро хватаю книгу первой. Я отхожу к двери, прежде чем перевернуть ее и посмотреть название. Это маленькая красная книжечка с золотым заглавием «Фанни Хилл – мемуары женщины для удовольствия». Я открываю ее и читаю надпись на форзаце: «Не могу дождаться, чтобы повторить это снова. С любовью, Ф.»

Я перевожу взгляд с книги на Джереми и обратно. Он снова опускается на диван.

– Это не то, чем оно кажется со стороны, – говорит он.

Я замерла. Замерла, как та змея перед броском, которую он как будто только что видел на полу.

– А что же это на самом деле, Джереми? – шиплю я.

Он молчит. Меня начинает потряхивать от шока, волосы на голове встают дыбом, а кожа покрывается мурашками. Я думаю о Фрее, о тех оскорблениях, которые сыпались на нее со всех сторон. Думаю о том, как высокомерно, поджав губы, смотрели на нее присяжные.

Я вспоминаю себя, я тоже была такой девочкой, изголодавшейся по материнскому вниманию. И сейчас я с ужасом понимаю, как легко было бы такому человеку, как Джереми, пролезть в мою душу, в мою жизнь, притворяясь добрым и понимающим, проявляя всю ту заботу, которой мне так не хватало.

И теперь я отчетливо вижу, что мне еще сильно повезло. Да-да, очень сильно повезло, в отличие от Фреи.

Джереми наклонился вперед, упершись локтями в колени и сжав кулаки. Его лицо напряжено.

– Ей было пятнадцать, когда вы начали соблазнять ее, Джереми. Пятнадцать, – возмущенно говорю я. – Неужели это для вас ничего не значит? Неужели вы настолько лишены стыда и совести, что можете вот так просто сидеть и говорить мне, что все в порядке? И после всего этого вы спокойно спите по ночам, даже не думая о том, что вы сделали? О той лжи, которую вы сказали?

– Пожалуйста, не надо… – умоляет он.

– Почему же, черт возьми, не надо? Самое время кому-то об этом вам сказать. Вы разрушили жизнь этой несчастной девочки, причем дважды. В первый раз, чтобы развлечься, а во второй раз, чтобы обезопасить себя. Это отвратительное поведение.

Сейчас он рыдает. Я смотрю на него как будто в первый раз – через призму правды все его очаровательные манеры наконец-то видны в их истинном свете.

– Вы вонючий трус, сэр, – говорю я. – Это ужасно.

Он поднимает руку, как бы останавливая меня, и тут же бессильно опускает ее.

– Вы не понимаете, – бормочет он.

– А я и не хочу ничего понимать, – заявляю я.

Мой телефон начинает звонить, пронзительно и настойчиво. Впервые с того момента, как я попрощалась с Робин сегодня утром, я почувствовала себя хорошо. Я качаю головой и иду к своему телефону, отсоединяя его от зарядного устройства. Затем снова поворачиваюсь лицом к Джереми:

– Если вы им не расскажете правду, то ее расскажу я. Вы поставили меня в безвыходное положение.

– А вы думаете, они не знают?