Вся проза в одном томе - [190]

— То есть Вы считаете, что это нормально? Более нормально, чем служить Богу, помогать людям, заботиться о детях, ухаживать за больными? Вам кажется это смешным? Вы понимаете, чем это могло кончиться? Понимаете, к чему могли привести все эти так называемые «шалости»? Ведь в вагоне мог быть кто-нибудь со слабым сердцем! Там были дети, которым, наверное, до сих пор снятся кошмары. А если бы того старенького учителя или бабушку во дворе хватил удар? А насмехаться над инвалидом — каково это, по-Вашему?

— Ну хорошо. Допустим, иногда Вы переходили границы дозволенного. Теперь Вы взрослее и умнее, осознаёте свои ошибки и никогда больше не станете вести себя подобным образом. Но это не значит, что нужно до конца жизни терзаться угрызениями совести!

— Как же Вы не понимаете, ведь с этих «невинных шуточек» всё и началось!

— Что началось?

Девушка внезапно замолчала и опустила глаза.

— Соня, простите, но Вы рассуждаете, как старая бабушка. Вы слишком рано повзрослели из-за всего пережитого. Уверяю Вас как психолог: то поведение, что было Вам свойственно раньше — это абсолютная норма для Вашего возраста. Это не я так считаю, так считает наука.

Соня по-прежнему молча глядела в пол. Костя решил воспользоваться паузой и перейти в наступление:

— Вы выросли в светской, образованной семье, и эти религиозные замашки даже непонятно откуда возникли в Вас. Тут налицо влияние посторонних людей. В Вашем возрасте и в Вашем психическом состоянии вполне нормально подвергаться чужому влиянию. Тем более если это помогает Вам избавиться от чувства вины.

— Если кто и повлиял на меня — так это мама.

— Антонина Васильевна?

Тут Соня подняла глаза и посмотрела на Костю с удивлением.

— Вы разве не знаете? Антонина — не настоящая моя мама.

4 Как Соня на свет появилась

Услышав это, Костя заметно оживился. Это ведь прекрасная зацепка! Если он что и помнит из институтских лекций — так это то, что корень большинства психологических проблем кроется в детских травмах. Это даже из голливудских фильмов известно. А детская травма у Сони явно была, ведь если Сонина мама ей вовсе не мама — значит, настоящая мама либо умерла, либо ушла из семьи. А вместо неё пришла чужая тётя, из чего маленькая Соня запросто могла заключить, что папа маму не слишком любил.

— Моя мама была православной, — начала Соня. — А папа в своё время был членом партии. Необычная пара, верно? Папа всегда относился к маминой вере с иронией, но до серьёзных конфликтов дело не доходило. Мама была намного старше Антонины. Они с папой долго мечтали о ребёнке, но что-то не получалось. Наконец, уже за сорок, мама забеременела. Она сказала, что подействовали молитвы — папа сказал, что подействовали лекарства.

Но внезапно мама тяжело заболела. И врачи сказали, что рожать ей категорически противопоказано, потому что это неизбежно приведёт к её смерти. И ребёнок, скорее всего, тоже не выживет. Или, того хуже, родится уродом, вроде нашей Болшевой. В общем, маме требовалось то, что называют «аборт по медицинским показаниям». Врачи поставили её перед фактом, что завтра сделают ей аборт, даже не спрашивая её мнение. И были в шоке, когда она вдруг заявила, что аборт ни за что не сделает, потому что это тяжкий грех.

А больше всех был шокирован папа. Ему казалось это проявлением какого-то средневекового мракобесия. Мама ставила Церковь выше медицины, веру выше науки. Она готова была пожертвовать собой — реальной, живой, настоящей — ради крохотного червячка, которым я была тогда, которого никто ещё в глаза не видел, который ещё и не человек вовсе, а непонятно что. Тем более при таком ничтожном шансе, что червячок этот выживет, и ещё более ничтожном шансе, что он родится здоровым. И её ничуть не интересовало мнение её реального, живого, настоящего мужа, не говоря уж о мнении профессиональных медиков — а интересовало лишь мнение какого-то Бога, которого тоже никто в глаза не видел.

Папа даже ходил к маминому духовнику, хотя до тех пор принципиально избегал общения с ним. Хотел уговорить его повлиять на маму. И батюшка ездил к маме в больницу, долго беседовал с ней, убеждал, что при таких обстоятельствах Церковь проявляет снисхождение и на это есть даже где-то специальное разъяснение. Отказ от аборта в её случае был бы проявлением героизма, граничащего со святостью — но никто не вправе требовать от неё подобного героизма, и Бог не даёт человеку испытаний больше, чем он способен вынести.

Однако мама отвечала на это, что не видит тут героизма и даже напротив — счастлива, что может подарить жизнь, и благодарна Богу за эту возможность, ибо это было её заветной мечтой. Несмотря на прогнозы медиков, она почему-то была уверена, что родит здорового малыша. Она нисколько не боялась смерти, до конца оставалась спокойной и счастливой. Лишь одно омрачало её благодатное состояние — папа обиделся и отказался от всякого общения с ней, если она не передумает. С тех самых пор она больше не выходила из больницы, а он ни разу не навестил её и даже не позвонил.

Мама была на седьмом месяце, когда её настигла смерть. Меня каким-то образом вытащили из неё живую. Я весила чуть больше килограмма. Выжила чудом. Мне не было года, когда папа женился на Антонине. Я всегда звала её мамой, потому что другой мамы не знала. От меня никогда не скрывали, кто моя настоящая мама, всю эту историю я знала с детства. Но меня учили, что мама была невежественной и жила в плену предрассудков, которые толкнули её на безответственный поступок.