Встречные огни - [50]
И г о р ь. Глупости.
Т а н е ч к а. А эта официантка — тоже глупости?
И г о р ь. Об этом я расскажу тебе в машине. А пока… раз уж напомнила о протоколе, придется его подписать!
Т а н е ч к а. Не понимаю, чему ты радуешься!
Музыка.
И г о р ь.
Т а н е ч к а.
И г о р ь.
Т а н е ч к а.
И г о р ь.
(Передает протокол.)
Т а н е ч к а.
И г о р ь.
Т а н е ч к а.
И г о р ь.
Танец.
З а т е м н е н и е.
Снова кафе. За столиком — В и т а л и й, О к с а н а и З а х а р.
З а х а р. Все остается в силе. Московская комиссия будет принимать самолет двадцать пятого.
В и т а л и й. Не знаю, смогу ли я поехать.
З а х а р. Почему?
В и т а л и й. Мой отец… нашелся.
З а х а р. Отец?
В и т а л и й (показывает бумагу). Взгляните!
З а х а р (удивленно). Немецкая листовка? (Читает.) «Я, капитан Владимир Ковальчук, перешел линию фронта и вступил в армию великого фюрера. Призываю всех красноармейцев следовать моему примеру…»
О к с а н а. Ничего не понимаю!
В и т а л и й. На обороте — письмо.
О к с а н а (перевернув листовку, читает на обороте). «Сын мой! Предъявитель этого письма — человек, на которого можешь положиться. Надеюсь, ты проявишь необходимую рассудительность и осчастливишь отца, который тридцать лет мечтает тебя обнять…» (Пауза.) Откуда это у вас?
В и т а л и й. Мне это вручил один иностранец.
З а х а р. Но — почерк твоего отца?
В и т а л и й. Не знаю. Я ведь никогда его не видел.
З а х а р. Написано две недели тому назад. Где он сейчас?
В и т а л и й. Если верить этому письму, в Англии. Владелец авиационного завода.
О к с а н а. Надо запросить наше посольство. Быть может, это не тот Ковальчук?
В и т а л и й. Проверить невозможно: он живет под чужой фамилией. Его адрес мне дадут, если, находясь в заграничной командировке, я откажусь вернуться на родину.
О к с а н а (возмущенно). Это провокация!
З а х а р. Я тоже хочу верить, что это провокация. Но такие документы… ты ведь не собираешься их скрывать?
В и т а л и й. Скрывать? Что скрывать? Я не верю этому! Слышишь, не верю! (Поет.)
О к с а н а. И я не верю!
З а х а р. Простите, Оксана… я дал слово Степану Ивановичу — позвонить, когда мы разыщем Виталия. Я сейчас. (Уходит.)
О к с а н а. Успокойтесь, Виталий! Все это прояснится. Вы должны сейчас готовиться к отлету в Москву!
В и т а л и й. Нет, нет! Пусть едет Захар. Ему сейчас больше доверия!
О к с а н а. Это ваш самолет. Сдавать его должны вы!
В и т а л и й. Не могу!
О к с а н а. Стыдитесь! Чтоб ваш самолет получил путевку в жизнь, Алексей заплатил такой дорогой ценой! Неужели это вас ни к чему не обязывает?
В и т а л и й. Алексей… друг мой! Он бы меня понял.
О к с а н а.
В и т а л и й.
О к с а н а.
В и т а л и й.
О к с а н а и В и т а л и й (поют вместе).
В и т а л и й.
О к с а н а.
В и т а л и й.
О к с а н а.
В и т а л и й и О к с а н а (поют вместе).
Виталий взволнованно смотрит вдаль. И начинает видеть рядом с собой десятки верных друзей. Они тянут к нему свои руки. Он слышит их голоса.
Х о р д р у з е й.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Кабинет Генерального конструктора. Перед Б е р е ж н ы м стоит взволнованный В и т а л и й.
В и т а л и й. Сегодня снова звонок.
Путевые заметки украинского писателя Григория Плоткина раскрывают перед читателями неприглядную правду о так называемом «рае для евреев на земле». Автор показывает, в каких тяжелых условиях живут обманутые сионистскими лидерами сотни тысяч еврейских переселенцев, как по воле американского империализма израильская земля превращается в военный плацдарм для новых агрессивных авантюр.