Встречные огни - [47]
Г е н р и э т т а.
Г а л и н а.
Г е н р и э т т а.
Г а л и н а.
З а т е м н е н и е.
Улица. Перед школой п о л и ц а и выстраивают колонну арестованных. Среди других здесь М а р ы с я, И с а а к М е н д е л е в и ч, Р о з а Б о р и с о в н а. Из-за угла эту сцену наблюдает Б е р е ж н о й.
Ч и м е р л ы г а (пробегая, толкает арестованного). В колонну, стервец!
Г а л и н а подходит к Марысе.
Г а л и н а. Марыся!
М а р ы с я. Галочка? Откуда ты?
Г а л и н а. Неважно! Беги!
М а р ы с я. Нельзя. Если в колонне будет меньше на одного человека… они всех перестреляют.
Г а л и н а (решительно). Я стану на твое место!
Б е р е ж н о й (услышав ее слова). Галочка!
Г а л и н а. Другого выхода нет!
Б е р е ж н о й. Это невозможно!
Г а л и н а. Ты поклялся! (Становится рядом с Марысей.)
М а р ы с я. Галя, не надо! Слышишь? Может быть, как-нибудь по-другому!
Г а л и н а. Сегодня ночью облава. Ты еще успеешь предупредить наших. Ты должна это сделать!
М а р ы с я (целует Галину). Родная моя! (Хочет выйти из колонны.)
Г а л и н а. Стой! Чимерлыга возвращается.
Марыся задерживается. Ч и м е р л ы г а проходит, подсчитывая арестованных.
Ч и м е р л ы г а. Шестьдесят восемь, шестьдесят девять…
Б е р е ж н о й. Я его задержу!
Ч и м е р л ы г а. Шестьдесят десять… тьфу! Семьдесят!
Б е р е ж н о й (лихо заломив кепку). Петруха Кнур! Здоров! (Обнимает его.) Сколько зим, сколько лет! (С назойливостью пьяного человека пытается поцеловать Чимерлыгу.)
Ч и м е р л ы г а (вздрогнув). Что? Какой я тебе Петруха?
Б е р е ж н о й. Видишь, ты уже и не Петруха! А когда мы с тобой вшей кормили в крыжопольской тюрьме, ты был именно Кнур!
Ч и м е р л ы г а. Я никогда не был в Крыжополе!
Б е р е ж н о й. А где ж ты сидел? В Жлобине?
Ч и м е р л ы г а (разъяренно). Нигде я не сидел!
Б е р е ж н о й. С такой интеллигентной мордякой — и не сидел в тюрьме?!
Ч и м е р л ы г а (толкает его). Пошел вон, босота!
Б е р е ж н о й (заплетающимся языком). Кирпу гнешь? (Умиленно.) Я тебя заставлю признать старого кореша! Петруха, неужели ты забыл камерные танцы… Как мы их выкаблучивали в шестой камере?
За это время Галина незаметно занимает в колонне место Марыси. Марыся скрывается в темноте. Потеряв надежду избавиться от пристающего к нему Бережного, Чимерлыга выхватывает пистолет.
Ч и м е р л ы г а. Кончай, говорю! (Взводит курок.)
И с а а к М е н д е л е в и ч (хватает Чимерлыгу за руку). Что вы делаете? Эта штука может выстрелить!
Ч и м е р л ы г а. Цыть, падло!
И с а а к М е н д е л е в и ч. Я не могу молчать, когда нарушают порядок!
Ч и м е р л ы г а. Что-о?
Оставив Бережного, Чимерлыга надвигается на Исаака Менделевича. Бережной скрывается в толпе.
Р о з а Б о р и с о в н а. Иса-а-ак!
Ч и м е р л ы г а (грубо толкает Исаака Менделевича пистолетом). Вот тебе новый порядок, собачья морда!
И с а а к М е н д е л е в и ч (сплевывая кровь). Не плачь, Розочка! Вытри слезы!
Р о з а Б о р и с о в н а. Сколько раз я тебе говорила, не лезь, угомонись наконец. Поставь точку!
И с а а к М е н д е л е в и ч. Точку, Розочка, поставит история! (Напевает.)
Р о з а Б о р и с о в н а.
И с а а к М е н д е л е в и ч.
Р о з а Б о р и с о в н а.
И с а а к М е н д е л е в и ч.
Р о з а Б о р и с о в н а и И с а а к М е н д е л е в и ч (поют вместе).
Обняв Розу Борисовну, Исаак Менделевич идет с нею в сторону общей колонны арестованных.
Ч и м е р л ы г а. Кончай кумедию! Паняй!
Б е р е ж н о й (исступленно). Галочка!
Г а л и н а (вздрогнув). Степан, родной! (Поет.)
Колонна дрогнула, медленно двинулась. Мелодия песни, которую пела Галина, поддержанная хором, звучит торжественно, словно реквием.
В тяжелом оцепенении подходит Б е р е ж н о й к Золотым воротам, снимает кепку, крестится. И вдруг мы видим, что он совершенно седой. Из темноты к Бережному подходит с в я з н о й.
С в я з н о й. Как тревога, так до бога?
Б е р е ж н о й (вручив пакет, говорит с трудом). Сегодня… мне сегодня нечего тревожиться!
И, словно подтверждая сказанное Бережным, каштан, к которому он прислонился, грустно зашумел ветвями, поседевшими от призрачного лунного света.
З а т е м н е н и е.
Кабинет Генерального конструктора. За окном — вечернее звездное небо. Словно завороженная, слушает О к с а н а рассказ Б е р е ж н о г о.
Путевые заметки украинского писателя Григория Плоткина раскрывают перед читателями неприглядную правду о так называемом «рае для евреев на земле». Автор показывает, в каких тяжелых условиях живут обманутые сионистскими лидерами сотни тысяч еврейских переселенцев, как по воле американского империализма израильская земля превращается в военный плацдарм для новых агрессивных авантюр.