Встречи... Разлуки... - [8]

— Вы, говорят, тут кофеи распивали.

— Да, спасибо Татьяне Константиновне.

Виктор топтался возле капитана.

— Она замужем?

Николай Степанович усмехнулся.

— Нет, не замужем, Виктор Дмитриевич. Но, как вам известно, на судне, — сделал ударение на последнем слове, — это роли не играет. Да и возраст. Ей, кажется, двадцать шесть.

— Ну и что?! — горячо произнес Виктор, не обратив внимания на слова капитана насчет судна.

— Выбросьте «амуры» из головы, Виктор Дмитриевич, — и, смягчая свою резкость, добавил: — Влюбленные обычно очень рассеянны.

На «рассеянных» радистов Виктор тоже не реагировал. Приблизившись вплотную к капитану, он зашептал:

— Ведь это ее я встретил тогда в отделе снабжения.

— Вот как! Но все равно, пока не вернемся домой…

— Понимаю, — огорченно согласился Виктор.

— Очень хорошо. Значит, все ясно, — перебил Николай Степанович и, считая разговор оконченным, обернулся к Пал Палычу: — Штурман, точку!

Неяркое, словно остуженное редеющим туманом солнце поднималось над горизонтом. Сверив курс и отдав необходимые распоряжения, капитан ушел отдыхать, попросив разбудить на подходе к проливу..

Надо бы поблагодарить Лазареву за внимание, подумал Николай Степанович, сняв китель и укладываясь на диван.

Но поблагодарить удалось лишь через несколько дней. Лазарева приходила в кают-компанию поздно — занималась учетом своего медицинского хозяйства. Как-то, задержавшись на мостике, Николай Степанович позже обычного спустился обедать и застал ее одну. Пожелав приятного аппетита, капитан занял свое место.

— Я еще не сказал вам спасибо за кофе, Татьяна Константиновна, — проговорил он, наливая себе из суповой вазы борщ.

— Какие пустяки! — Она опустила голову к тарелке. На Лазаревой была светлая юбка и тонкая шерстяная кофточка, сколотая у ворота золотой брошью.

— Привыкаете понемногу? — спросил капитан.

— Да, спасибо.

— Отчего вы так поздно обедаете?

Она подняла на него глаза и улыбнулась:

— Не хочется мешать. Вы собираетесь все вместе, нужно поговорить, а я, вероятно, стесняю.

— Ну что вы? Какое стеснение?! В кают-компании никто никого не стесняет. Да и о чем таком особенном говорить? Все мы плаваем на «Иртыше» давно. А к концу даже первого рейса кажется, что и мысли своего соседа знаешь. Приходите, как все, в двенадцать.

Она молчала, рассеянно складывая и расправляя салфетку.

— Знаете, Николай Степанович, когда в тумане шли, стояла у борта и думала. Только не смейтесь: какое-то шестое чувство должно быть у капитана.

— Никакого такого шестого чувства нет, есть приборы и некоторый опыт, — мягко возразил Николай Степанович, польщенный, однако, тем, что было сказано.

— Но капитаном надо родиться, как рождается человек с талантом певца, поэта, музыканта, — задумчиво продолжала она. — Недаром столько стихов сложено о моряках. А сами по себе имена Колумб, Кук, Васко да Гама, Амундсен — это уже романтика!

Николай Степанович был тронут ее доверчивым, искренним тоном.

— То были времена фрегатов, барков. А теперь надежные, отлично оборудованные океанские лайнеры.

— Море и теперь — опасности, тревоги. Да вы и сами это чувствуете, хотя бы по тому, как относятся к вам ваши близкие.

— Не очень чувствую… — Капитан невесело улыбнулся, вспомнив выкрики сына.

Закончив обед, он достал сигареты и закурил. Встать и уйти, не сказав ей больше ни слова, неудобно.

— Не скрою, Татьяна Константиновна, мне было очень лестно услышать ваше мнение о моряках. — Николай Степанович аккуратно стряхнул пепел с сигареты и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, продолжал: — Может, мы и не столь романтичны, но, ей-богу, жизнь у нас, действительно, не такая уж легкая.

— Понимаю, — проговорила Лазарева и робко улыбнулась.

Немножко она восторженная, немножко наивная, несмотря на свои двадцать шесть лет. Вот и потянуло в море, думал Николай Степанович.

Поднявшись, капитан сказал:

— Сегодня, кажется, интересная картина, приходите.

— Спасибо. Так хочется посмотреть хороший фильм.

— Плохих не берем, — пошутил он и вышел из кают-компании. Пожалуй, фраза насчет кино была лишней. Получается как бы приглашение. Однако что сказано, то сказано. Теперь ничего иного не остается, как подняться на мостик и ни в какое кино не идти.

Вдали проплывали зеленые кудрявые берега Италии. Он ходил сюда не раз. Знает берега Греции и Франции. Где он только не побывал! Татьяна Константиновна права: профессия моряка и в самом деле романтична. Раньше он как-то об этом не думал. Ну разве смог бы он сидеть где-нибудь в бухгалтерии, подводить баланс и, только возвращаясь домой, вдыхать свежий воздух? Да и какой воздух! Что бы знал он, Терехов, просиживая каждый день в четырех стенах? И не приснились бы силуэты коралловых островов в зеленом убранстве пальм, узкие живописные мосты и каналы Венеции, Мессинский пролив с причудливыми голубыми, желтыми, зелеными виллами, прилепившимися к обрыву. А когда идешь по реке в Гавр, словно попадаешь в гигантский музей: старинные замки, башни, костелы.

Странно, что именно Татьяна пробудила в нем эти мысли. От Лели только и слышал — учебники, сессии, зачеты. И радовалась она гораздо больше получению им аттестата зрелости, окончанию Высшего мореходного, чем его назначениям: старшим помощником, потом капитаном. Как-то так получилось, что его плавание, его рейсы стали чем-то будничным, такой же работой, как ее работа в детском саду.