Встречи и знакомства - [3]

Вместе с тем о личной жизни Соколовой в тот же период нет никаких конкретных сведений. В. А. Гиляровский глухо упоминает о ее петербургском романе с каким-то «очень крупным лицом», породившем возникший позже псевдоним Синее Домино[7]. Несомненно, что для самолюбивой смолянки, желавшей непременно преодолеть границу, которая отделяла ее от мира знатных и богатых, это было время надежд и попыток устроить свою судьбу через соответствующий брак. Но что-то здесь не складывалось. Виной могли быть и ее нелегкий характер, и повышенная требовательность, и, возможно, другие обстоятельства. Отзвук настроений, владевших в ту пору Александрой Соколовой, вместе с очевидными автобиографическими мотивами мы находим в монологе героини ее романа «Золотая пыль» Лели Крамской: «А приехала я сюда (в Петербург. – С.Б.) с твердым намерением блеснуть и разбогатеть и непременно достигну своей цели ‹…›. Мы были бедны, и нужда и грошевые расчеты с детства надоели и опротивели мне и поселили в моей душе жажду денег и широкой, богатой жизни. Отец кое-как устроил меня в московский Екатерининский институт (учебное заведение, похожее на Смольный. – С.Б.) и умер в тот же год от простуды, не дождавшись моего выпуска (У. Д. Денисьев умер в 1847 г., а Соколова закончила Смольный спустя четыре года. – С.Б.). Мать дожила до этого счастливого, по ее мнению, дня и умерла в тот же год от простуды (есть возможность предположительно датировать смерть матери Соколовой 1851 г. – С.Б.), недовольная мною, моими требованиями, капризами и тем, что я не могла уложиться в ту тесную рамку, в которую вдвинула меня судьба.

А могла ли я это сделать, когда институт, этот рассадник науки, не смог и не сумел насадить в душе моей ничего, кроме жажды роскоши и блеска?»

Последние слова самым непосредственным образом перекликаются с наблюдениями Соколовой во время пребывания в Смольном институте, где, несмотря на внешнее равенство положения воспитанниц, была ощутимой разница между принадлежавшими к знатным и богатым семьям и бедными пансионерками. Дальнейшие признания героини «Звездной пыли» позволяют в определенной степени судить о том, как складывались отношения Соколовой с взявшей ее к себе после окончания института московской теткой, как она вышла на дорогу самостоятельной жизни, как, наконец, протекали последующие четырнадцать лет ее жизни: «После смерти матери я попала к дальней родственнице, которая под фирмою благодеяния бедной сироте хотела сделать из меня няньку своих детей. Я наговорила ей дерзостей и переехала от нее в первую попавшуюся гостиницу.

Мне тогда только что минуло восемнадцать лет (Соколовой исполнилось 18 лет в 1851 г. – С.Б.), и в кармане у меня было три рубля с копейками. Немного, как вы видите, но я не унывала. Я смело пошла по новой дороге, не теряла времени в бесполезных охах и вздохах и спустя месяц после переселения моего от моей мнимой благодетельницы занимала уже шикарное отделение в гостинице “Дрезден” и каталась на приличном экипаже.

Так прошел год. Я брала деньги не стесняясь, разоряла своих поклонников без милосердия; двоих довела до отчаяния, одного до самоубийства, вынесла несколько неприятных объяснений с администрацией и, порешив, что в Москве мне тесно, размаха настоящего нет, поставила себе задачей попробовать счастья в Петербурге.

Сюда я приехала с грудой роскошных туалетов и запасом такой ненависти и презрения к людям, что мне за них страшно. За себя я не боюсь ничего: я изо всякой борьбы выйду победительницей»[8].

Как видим, нарисован портрет авантюрной молодой особы, самоуверенной, жаждущей добиться успеха во что бы то ни стало. Это черты Соколовой не только в юности, но и, как будет показано далее, в более зрелом возрасте. Очевидно, что за почти полтора десятка лет после выхода из стен Смольного основная надежда Соколовой – а ею, в соответствии с ее характером и настроениями, могло быть прежде всего стремление возвысить и материально обеспечить свое положение через соответствующий брак – не осуществилась. В 1865 г., когда у нее родился «незаконный» Влас, ей уже было 32 года.

Кто же был отцом ребенка? Об этом человеке сохранились очень скудные сведения. Сын московского метранпажа, Сергей Соколов происходил из простонародной, «низкой» среды по сравнению с дворянкой из старинного рода и воспитанницей Смольного института Александрой Денисьевой, и потому их брак был несомненным мезальянсом. Впрочем, до официального заключения брака дело дошло только некоторое время спустя после того, как полугодовалый Влас был буквально брошен матерью на произвол судьбы в одном из московских домов. Почему Соколова решилась на этот жестокий поступок – биографы ее и Дорошевича гадают до сих пор. Предположение дочери «короля фельетонистов» Натальи Власьевны Дорошевич (1905 – 1955) о том, что ее бабка попала в какую-то «политическую историю» и вынуждена была бежать, преследуемая полицией[9], ничем не подтверждается.

Более правдоподобно выглядит следующая версия. Не сумев завоевать место в аристократических кругах, Соколова в начале 1860-х гг. сближается с нигилистической средой, часть которой составляли оригинальные, образованные и вместе с тем опустившиеся личности. Занимавшийся мелкой литературной работой Сергей Соколов, по воспоминаниям Гиляровского, был «одним из представителей того мирка, которому впоследствии присвоили наименование “богема”»