Вспышка. Книга 1 - [128]

Она была очарована, околдована, влюблена в это платье.

Даже Инга понимала, что оно ласкает глаз, и одобрительно кивнула головой.

– Ja, хорошее платье. Сколько оно стоит?

– Это очень красивое платье. – Продавщица принялась щедро расхваливать его. – Штучная работа, а не массовая продукция. Вначале оно было оценено в двадцать четыре доллара.

– Так дорого! – Инга была в ужасе.

– Оно было уценено до двенадцати.

– Двенадцать долларов, – пробормотала Инга, кривя губы.

У Тамары упало сердце. Она слишком хорошо знала это выражение на лице Инги; не менее хорошо знала и то, как надолго Инга могла растянуть эти драгоценные двенадцать долларов.

Задумчиво помолчав, Инга спросила:

– У вас есть еще что-нибудь хорошее за меньшую сумму?

Тамара вновь еще жарче взмолилась про себя. Ей просто необходимо было иметь это платье, эту экстравагантную фантазию, в которой она выглядела и чувствовала себя красавицей. Сама мысль о том, чтобы расстаться с ним, была ей невыносима.

Продавщица покачала головой.

– Мне жаль, но это самое дешевое платье, уверяю вас.

Тамара, затаив дыхание, не сводила глаз с отраженного в зеркале лица Инги. Наступил решающий момент. Она увидела, как руки Инги крепко сжали сумку. Еще один плохой знак.

– Тамара, тебе оно нравится? – в конце концов мягко спросила немка.

Тамара быстро кивнула головой, не в силах выговорить ни слова.

– Тогда ты получишь свое глассное платье, – объявила Инга, на которую сразу же обрушились счастливые объятия и шумные поцелуи.

– Проклятье! – жалобно взвыла Тамара при виде непокорного локона, выбившегося из ее только что уложенных волос и спиралью спустившегося на середину лба. Она сердито зачесала его на место черепаховым гребнем. – Ну почему ему понадобилось вылезти именно сейчас?

Была уже почти половина седьмого, а она по-прежнему стояла у зеркала в ванной комнате с расческой в руке и торчащими, подобно иглам дикообраза, изо рта заколками для волос. Она стояла, завернувшись в простыню, чтобы на ее драгоценное новое платье не попали капли воды или случайные волоски, в который раз страстно мечтая о том, чтобы вместо этого испещренного, мутного, треснувшего зеркала у нее был настоящий туалетный столик с большим, хорошо освещенным зеркалом. Она готова была отдать за это все, что угодно.

Тамара снова провела расческой по волосам и покачала головой. Волнистые, до плеч, волосы, подпрыгивали столь же легко и естественно, как пружинки. Ага! Наконец-то! Несговорчивый локон был укрощен!

Она положила расческу, вытащила изо рта остальные заколки и, спустив с плеч простыню, скомкала ее и бросила под раковину. Затем, быстро растирая плечи и глядя на себя в зеркало, приняла несколько соблазнительных поз. Черт, до чего же холодно. Какой бы холодной ни была погода, ванная комната в принадлежащей Роланду Дж. Патерсону квартире никогда не отапливалась; и все же она была благодарна за то, что могла ею пользоваться.

– Он здесь! – в ванную ворвалась возбужденная Инга. – Я никогда не видела такого огромного автомобиля! – Она открыла рот от изумления, отступила назад, хлопнула перед собой руками и потрясла головой. – Du bist so schön! – не веря своим глазам, восхищенно воскликнула она, переходя на родной немецкий язык, как случалось всегда, если она была чем-то не в меру напугана или поражена. – So schön.

– Ты уверена, что я хорошо выгляжу? – обеспокоенно спросила Тамара. – Ты говоришь так не для того, чтобы сделать мне приятное?

Инга, улыбнувшись, покачала головой.

– Ja. Я уверена, – мягко проговорила она, глаза ее светились любовью. Она приложила ладонь к Тамариной щеке и печально покачала головой. – Mein Liebchen. Ты уже взрослая. Скоро Инга будет тебе не нужна.

– Неправда!

Не позволяя себе расчувствоваться, Инга отступила назад и грубовато сказала:

– Оставь все как есть. Я потом здесь приберусь. – Она сунула в руки Тамаре вязаную черную накидку. – Там холодно. Накинь ее на себя. – Она помолчала. – А теперь иди. Иди.

Тамара в последний раз повернулась к зеркалу и несколько раз ущипнула себя за щеки, чтобы на них появился здоровый румянец.

– Прекрати. – Инга мягко отвела ее руки в стороны. – Ты что, хочешь, чтобы на твоем лице остались красные следы? Достаточно.

Тамара легко сбежала вниз по крутым ступенькам, одной рукой держась за перила, а другой неся за собой вязаную накидку.

Ожидая ее у подножия лестницы, Луис Зиолко поднес горящую спичку к толстой сигаре марки «Белинда» и несколько раз глубоко затянулся. Заслышав ее шаги, он взглянул вверх сквозь голубое облако дыма. Боже Всемогущий! Спичка выпала у него из рук. Он почувствовал, как болезненно, словно от сильного удара, напряглись все мускулы у него внутри. Что с ней? Разве она не понимает, что нельзя так вызывающе сексуально оголяться? Неужели ей и в голову не пришло, что этот присобранный на бедрах атлас облегает их с таким… с таким бесстыдством, а этот бант сбоку просто приглашает неприличные взгляды пробежать по ее безупречным, восхитительным ножкам? Разве она не знает, что ее полностью скрытая платьем грудь просто умоляет, чтобы кто-то сорвал его и освободил ее? А этот соблазнительный жемчуг – такой мастерски изысканный скромный мазок, но какую же смуту он сеет в душе, как противоречит ее непристойной чувственности.